Она обращала мое внимание на все, что нравилось ей, и что было интересным и нужным. И я, лежа в одеяльце в своей маленькой колясочке, смотрела на голубое небо, на красные гроздья бузины и на слоников в бабушкиной комнате. А еще, на очень заманчивую стеклянную голубую черепашку, лапку которой мне очень хотелось попробовать на вкус. Я запоминала все, что было вокруг меня, и мне очень нравился этот мир, его краски, запахи и добрые лица, которые смотрели на меня и называли Люсенька, Люлька, Кошка или Людочка.
Где птичка или самонадеянные взрослые
Приближался Новый 1950 год. И маме решила, что тянуть до того момента, когда мне исполнится год, чтобы сделать традиционную фотографию, не стоит. Нужно было послать фотографию папе, который работал в Казани в суворовском училище, обучая мальчиков бальным танцам, как то было положено для воспитанников, и устраивал конкурсы самодеятельности. Это была временная работа, потому что папа ждал места в театре.
Тетя Вера уже сделала фотографию Виталика. На ней он гордо сидел в своей черной шубке в санках среди сугробов, а рядом стоял дед Мороз и держал плакат «1950 год»
***
Мама поставила щипцы на керосинку. Закрутила кончики волос, и заколола их наверху так, чтобы они были приподняты горкой. Подкрасила губы, и, дунув на ватку, напудрилась из круглой коробочки, на которой были нарисованы ландыши. Посмотрев на себя в зеркало, она надела каракулевую шляпку, всунула ноги с туфельками в резиновые ботики на каблуках и, посадив меня на санки, повезла в фотомастерскую, которая была за платформой.
Это было маленькое дощатое здание, прилепившееся к синенькой аптеке. В очень тесной комнате, отгороженной от входной двери серой занавеской, стоял обычный венский стул, и фотоаппарат на высокой треноге, накрытый черной тряпочкой.
Мама поправила прическу, завязала мне бантик, так что хохолок торчал кверху, поставила меня на стул и взяла мои ручки, приготовившись фотографироваться.
Пока дядя готовился снимать, я стояла на стуле и крутила головой, оглядывая этот маленький закуток, и не увидела ничего, что могло бы мне понравиться. Дядю я нашла вполне симпатичным, потому что, он очень мило улыбался маме и у него были необычные черные усики.
Смотри, сейчас отсюда вылетит птичка, лицемерно сказал дядя в синем халате, и взялся за тряпочку.
Как оттуда может вылететь птичка? подумала я. Это же фотоаппарат.
Я посмотрела на него так, и сяк, и повернула голову, ища птичкино гнездышко или клетку.
Но, дядя повторил это еще раз, и я подумала, что дядя не может врать уж настолько. Птичка вылетит, но как? Я уставилась в объектив, боясь пропустить, в чем состоял весь фокус с появлением птички.
Может быть, птичка такая же, как котенок в часиках, не настоящая?
Я уже знала, что так обманывают детей, чтобы они смотрели в объектив, но слова дяди, все же, зародили в моей душе сомнение. Я думала, может быть здесь какой-то фокус, и птичка, вылетит на пружинке? Мне было интересно, что там такое придумано, чтобы обмануть ребенка. Я приготовилась к открытию. И уставилась в объектив.
Дядя щелкнул черной штучкой, и сказал, все, одевайтесь, и снова накрыл камеру тряпкой.
Оказалось, что никакой птички там не было вовсе! Ни механической, ни, даже, нарисованной! Но, дядя ничего не объяснил и не оправдался.
Готово, гражданочка, сказал он. Приходите через неделю.
Зачем он обманывал? возмущенно подумала я. Сказал бы просто, смотри девочка сюда, я бы и смотрела!
Мне так хотелось сказать и объяснить дяде, что я очень умный ребенок, и это знают все, и что меня не нужно было обманывать, я все знаю и все понимаю. Но, мне этого сделать не удалось, потому что мы быстро вышли из комнатки, и наше место заняла другая тетя.
Нет тики! Нет тики! говорила я, пока мама меня снимала со стула и одевала перед выходом на улицу, желая привлечь ее внимание к такому нечестному и бесполезному поступку этого маленького усатого дядьки в синем застиранном халате!
Полный каскад моих возмущений словами я выразить не могла, потому что еще не могла четко и быстро, как взрослые, сказать их, но мысли мои были четкими, и объемными.
Мысленно я говорила гораздо лучше, в мыслях слова складывались в предложения, а вот как это могло получаться, для меня до сих пор странно.
Тогда я поняла, что взрослые могут обмануть. Пока мы ехали домой, я все думала про фотографа, и, судя по тому, что я помню это до сих пор, можно понять, как меня это тронуло.