Другу стихотворцу
Арист, ты говоришь, что стих твоё спасенье,
Превыше всех трудов, превыше всех наград,
Терновый твой венец, и крест, и воскресенье,
И суд, и сад, и ад.
Ты памятник себе воздвиг огнеупорный
Из слухов, хитрой лжи, хвалы и клеветы,
И если кто-то мог писать о ясном спорно,
То это только ты.
Высокопарный вздор комедий и трагедий
Ты претворил в судьбу, и в ней тебе везло:
Так! Ты умеешь всех презрительней на свете
Встречать добро и зло.
И твой любимый бес, сухой и моложавый,
Непринуждённость в хитрой выдумке любя,
Всё ходит за тобой, как арендатор славы,
И мучает тебя.
И долго будешь тем известен ты народу,
Что всех изысканней язык ты исказил.
У музы у твоей всё ярче год от году
Блеск стрекозиных крыл.
Господь тебя слепил из глины мокро-зыбкой,
Чтоб научился ты, презрительность любя,
По-чаадаевски, с язвительной улыбкой
Плыть поперёк себя.
Не тот поэт, Арист, кто рифмы плесть умеет,
Кто в словоблудии сумел достигнуть дна,
А тот, кто, став бессмертным, не жалеет,
Что жизнь всего одна.
Бесы
Мчатся тучи, вьются тучи,
Пляшут быстрые лучи.
Небо бьётся, как в падучей,
Звёзды как огни в печи.
Мчатся бесы, вьются бесы,
Пляшут, мечутся, плюют
Сани по Руси небесной
Тело Пушкина везут.
Мимо площади Сенатской,
Мимо высей Машука
Мчится конь наш залихватский
Сквозь эпохи и века.
Буря мглою небо кроет,
Все дороги замело
Что вы, барин? Бог с тобою!
Просто сердцу тяжело.
Громко цокот раздаётся,
Будто всё кругом мертво
Конь летит, бубенчик бьётся
По-над холкою его
Скоро ль дом? Не знаем сами!
Ждут ли нас? Должно быть, ждут!
Вечно по России сани
Тело Пушкина везут.
Гулко цокают копыта
По теченью наших спин
И молчат, во тьме забыты,
Мёртвый дом и Сахалин.
Вся земля дрожит от гула,
У коня горит зрачок
Вон Астапово мелькнуло,
Знать, конец уж недалёк
Ни огня, ни слёз, ни веры,
Крики, брань, кабацкий мрак
Только возле «Англетера»
Спотыкнётся вдруг рысак
Скоро ль, братец? Недалечко!
Только выедем с земли
Лишь мелькнёт Вторая Речка
Там, за вечностью, вдали
Больше нет на белом свете
Ни чудес, ни естества:
Наша жизнь огонь да ветер,
Да слова, слова, слова!
Скачка, скачка без запинки,
Без кнута, без шенкелей
Пушкин Лёгкая пушинка,
Что небес потяжелей!
Ждут нас? Барин, всё в порядке!
Ждут покойнички гостей,
Всё отдавши без остатку
Да раздевшись до костей.
Плачут, пьют, тревожат бога,
Огоньки в глазах горят
Бесконечная дорога
В рай бежит сквозь самый ад!
И ни песенки, ни сказки
Мчатся кони день за днём
Я устал от этой тряски
Скоро ль, братец, отдохнём?
Полузвери, полубоги,
Мчатся тени их не счесть
Скоро ли конец дороге?
Барин, не серчай! Бог весть!
Козырев Кутилову
Кутилов
глазища
тусклые.
Бродячая
правда
русская.
Смешная
гордыня
детская
И красная
кровь
поэтская.
Солдатская
прямость
честная,
нахлебникам
неизвестная.
Сапсанья
повадка
хищная,
для воина
не излишняя
Ни серости,
ни ребячества
Прочтёшь
две строки
и плачется
Кровь снова
стихами
мается
Кутилов!
и речь
срывается.
Кутилов!
Рисунки
пёстрые.
И скифские
скулы
острые.
Не пасквилем,
не пародией
Ходил
сквозняком
по Родине.
Сквозняк
всей Руси
космической
Сибирский
поэт
трагический!
Ты в небе
зарыт
без надобы
Земли тебе было
мало бы!
Сияет
зарёю
гордою
Твой волчий
прищур
над городом.
Твой чёрт
над судьбой
богатырскою
Метелью
метёт
сибирскою:
«Сгоришь
в цвету,
не состаришься»
А где ты
сейчас
мытаришься?
Не в адской ли чаше
с серою?
Кутилов
воскресе!
Верую!
Ты можешь
отчалить
в смерть, но я
Твоя
правота
посмертная.
Хмельная,
босая,
вешняя
Держава
твоя
нездешняя,
Козырная
и кутящая
Русь-матушка
настоящая!
И отдано
Богу
богово,
и отдано
волку
логово.
Стихи
не горят,
поэтому
Поэту
дано
поэтово.