В смысле?
Мы сочиняем с ним нескончаемые истории приключений четырех друзей.
Наверное, их он рассказывал Наташе.
Любовь Ивановна встрепенулась:
А что Наташа?
Анна Тимофеевна вздохнула:
Плакать перестала. Грустит.
Ты посмотри-ка, величаво качнула головой Люкшина. Еще дети, а какие страсти!
Я посмотрел на нее, но ничего не нашел сказать.
Да, с сыном надо заниматься. На эту тему мысль заработала. Наши сочинительства, конечно, развивают ум абстрактное мышление и разговорную речь но, права Анна Тимофеевна: нужна система. Наверное, я бы смог преподавать ему историю, географию, литературу, физику и астрономию. Уж математику точно. Но где взять систему он появляется в Увелке по престольным праздникам (утрирую, почти).
Перед моим мысленным взором возникла картинка я в роли педагога, сын ученика. Может это безнадежно, но постараюсь.
Думал как воплотить идею в жизнь и грустил; грустил и думал. Потом грусть ушла время лечит. А думы подсказали мысль я напишу трактат о воспитании детей. Может, даже диссертацию защищу горшки не боги обжигают.
На первом этаже райкома была библиотека партийной литературы одного из выдающихся достижений человеческой мысли. Вернее, ее квинт эссенция: всей остальной литературы суть ее основа. И вот я сел искать в трудах Маркса, Энгельса и Ленина, в постановлениях партийных пленумов и съездов азы воспитания детей.
Однако идея оказалась слишком фантастичной и потому нежизнеспособной. В библиотеке политического просвещения не нашел я знаний, как из ребенка воспитать умного мужчину. Затея рухнула, но интерес к политпросвету остался.
Вот почему.
Пожаловался я как-то Пал Иванычу, что в редакции мне зарубили второе высшее образование. Шеф улыбнулся:
Университет марксизма-ленинизма Дома политпросвещения при обкоме партии? Да не вопрос, старик уладим все.
Поехал он в Челябинск и привез документ о моем восстановлении.
Прочитал и:
Пал Иваныч, это что? Я учился на факультете выходного дня журналистике, а здесь написано: общеполитический заочный факультет.
Ну и что! Будешь пропагандистом с высшим образованием. Ты где работаешь? Про журналистику забудь. Тебе еще предстоит написать и сдать курсовой за пропущенный год, а в мае уже госэкзамены.
Пришлось смириться.
А Кожевников не отстает:
Вот список тем для курсового и литература.
Моя природа терпелива взялся я за курсовой. И тему выбрал подходящую: «Марксизм-ленинизм о происхождении религии». Снова все свободное время торчу в райкомовской библиотеке. Курсовой получался неплохой. Мысль выводил революционную пусть Бога нет, но есть религия, и нехрен с ней бороться. Нужно поставить веру народа в Высшую Силу на службу партии. Тут как раз Пасха то да се. Я слоган придумал на досуге: «Христос воскрес слава КПСС!» и вставил его в курсовую. С тем и собрался на защиту.
Прочитал мою работу лектор университета и руку пожал:
Ну, блин, вы даете!
В зачетку «отл» поставил и пожелал успеха на госэкзаменах.
Готовили первомайскую демонстрацию. Я работал над «кричалками». Ну, знаете « на площадь выходит колонна работников Челябинского рудоуправления. Горняки за четыре месяца текущего года выполнили полугодовой план по отгрузке огнеупорных глин. Да здравствует советский труженик строитель коммунизма! Слава КПСС! Ура!»
Работы много засиделся.
Заходит Пал Иваныч:
Хорошо, что ты здесь! Старик, сгоняй за спиртным у меня гости.
Он написал записку и подал деньги:
Возьмешь два пузыря и четыре пива. Записку покажи, но в руки не давай. Будет артачиться, нахмурься и скажи: «Я из райкома».
Инструкции понятны после семи спиртное уже не дают.
Но я поступил иначе сунул служебное удостоверение под нос продавцу и сказал:
Мне нужны две бутылки водки и четыре пива. Пашков послал у него гости.
Я, конечно, опускал имидж первого секретаря, зато наверняка попробуй, откажи.
В гостях у Пал Иваныча были два мента наш Чепурной и майор из Свердловска, его однокашник по ВПШ. Все уже «нагреты», и мне без церемоний:
Тащи стакан и стул.
Влился я в веселую компанию и разговор.
А ты знаешь, Пал Иваныч, ораторствовал Чепурной, мой друг величайший сыщик из всех живущих ныне: у него стопроцентная раскрываемость.