Ха! Пятушка! Это пятачок. А ты Патрик дурачок.
Сам ти, Ванья, дурачок.
Вскоре «Паша» совсем отказался говорить с нами по-английски. «Глупи весч, объяснял он, иметь руски друсья и не виучить руски язык» Он стал бывать у нас почти каждый вечер. Раз похвалился, что знает художественный свист, якобы выиграл конкурс дома. И тут же засвистел четырнадцатую Моцарта насилу остановили. В другой раз, опять навеселе, исполнил «Кампанеллу» Паганини-Листа. Инструмент держал за спиной. Затем Патрик совершил ошибку он покусился, и не совсем безуспешно, на мою девушку. Вообразите сюрреализм положения. Какой-то лиловый негр-свистун, из притонов Сан-Франциско, уводит девушку у меня! Без двух минут кандидата наук! Эх, дать бы ему в глаз, но мешали два обстоятельства. Патрик был не слабак и мог адекватно ответить. Или ещё хуже пожаловаться куда следует, и вышел бы скандал. Всё-таки иностранный подданный. Пришлось ограничиться воспитательной беседой. И Патрик осознал свою неправоту. А девушку у меня всё равно увели. Кто б вы думали? Строитель-турок. Тянуло её на горячих парней.
Только я отвлёкся. Ведь рассказ не про девушку или Патрика. И уж тем более не про турка. Рассказ про моего друга Ваню. С которым нам так часто мечталось, как уедем из совка далеко. Навсегда. Вместе это казалось почти нестрашным. Про Ваню, с которым, нетвёрдо шагая из ресторана «Юность» к метро «Спортивная», мы кричали в ночь: «Гуд-бай, Америка, а-а-а» Особенно нам удавалось вот это: «На-на-на-на-на-на-на-най-най!!!» А у метро Ваня сказал:
Макс, если кто-то из нас свалит первый Это, скорее всего, будешь ты. Ты же вытащишь меня отсюда?
Само собой, ответил я, какой вопрос.
И вот я свалил. Через два года получил новое гражданство. Через пять прилетел навестить родню и друзей. Время сократило их количество, но увеличило объёмы. Все по-прежнему уместились на кухне. Ваня явился последним, на белой «Ауди». Запарковался строго в неположенном месте, рядом с подъездом.
Не боишься? спросил я.
В смысле?.. А-a. Не. Я с ментами дружу.
А с бандитами?
Полная любовь и согласие. Вообще, ты отстал, добавил он, мыслишь боевиками девяностых. Бандитов давно нет, сейчас всё по-другому.
Это как?
Ровно.
Ваня здорово поправился и стал похож на экономиста Гайдара.
Раз чуть в харизму не дали на улице, шутил он, паспортом отмахался.
Когда мы остались вдвоём, я сказал:
Ну что, поедем? Гостевую визу сделаю. А дальше можно продлять, есть варианты.
Да нет, махнул рукой Ваня, ну что я там буду делать?
То же, что и здесь.
Да? А бизнес, магазины Их куда?
Он встал. Закурил у окна, посмотрел вниз. На «Ауди», догадался я и сказал безо всякой надежды:
Здесь продал, там купил.
Э-э, блин, продал-купил! Сколько раз тебе говорил А ты не понимаешь. Считаешь, это легко. Это очень нелегко Они меня во как задолбали, эти магазины! Ладно, у тебя там более-менее срослось. Когда тебя вспоминаем, каждый раз думаю: молодчище. Хоть кто-то из наших смог Всё, проехали. Подставляй стеклотару!
Педагог. Жена. Студентка. Врач
Профессор филологии Антон Николаевич. Зарплата до восьмидесяти тысяч плюс северные надбавки. В последнее время меньше. Полную ставку уже не тянет: давление, возраст Много лет бросает курить и сладкое. Ещё давнее начинает бегать по утрам. Эрудит, симпатяга, плюшевый мишка в очках. Любимец студенток и кафедральных дам.
Антон Николаевич! Вы здесь?
Мельком постучали. Показалась голова замдеканши.
Пойдёмте, ну где вы?! Всё готово, ждём!
Иду, иду.
Филолог затушил сигарету. Глянул виновато на пустые стеллажи, заклеенные коробки. Почти чужой кабинет. В деканате накрыли стол. Речи начальства звучали с обыденной фальшью. Будто на поминках, думалось. Затем слово дали ему. Он поднял бокал.
Уважаемые коллеги. Друзья
И понял, что не в силах говорить заготовленную чушь. Болезненно улыбнулся.
Ладно, чего там Всё сказано. Выпьем за мою счастливую дорожку.
Решение уволиться, бросить постылый город возникло спонтанно. Тотчас, боясь одуматься, подал заявление. «Пора обновить декорации Врачи рекомендуют, лгал знакомым. На юг. На юг Психологи советуют: раз в семь лет менять обстановку Туапсе или Сочи, на месте разберусь» На кафедре, естественно, сплетничали. Всматривались, кто из длинноногих учащихся слегка пополнел. Кто недавно болел или взял академ. Амурные подвиги филолога были секретом только в его воображении.