Ну, нет, Александр Беркетович. я не могу бросить работу, и так, понедельник на прошлой неделе развлекала жен этого Ахмеда, а у меня работа такая, никто за меня документы не подпишет и не проверит. Так что, мои отлучки только откладывают дела, лихорадят банк и нервируют начальство.
А что на сегодня известно о том, кто следит и как? вступил в разговор Ярославцев.
Какой-то подозрительный мальчишка следит за Татьяной Ивановной уже третий день.
И всё? Татьяна улыбнулась, Дитя испугались? Нет, Александр Беркетович, из-за этого я работу бросать не буду.
Ярославцев молчал, причина вроде бы действительно не очень, но с другой стороны, он доверял Гринёву и понимал, что зря тот беспокоить не будет, тем более приходить к ним домой. «Кстати, подумал Андрей, он ведь впервые у нас дома».
Танюша, угости-ка гостя чаем, а может поешь что-нибудь, Беркетович.
Нет, спасибо, я ужинал, и добавил вслед уходящей Татьяне, без сахара, пожалуйста, Татьяна Ивановна.
Так, что удалось выяснить? спросил Ярославцев.
Мальчишка вошёл во второй подъезд пятнадцатого дома в 39 квартале и исчез. Сейчас проверяем все квартиры этого подъезда, так как люк на чердак закрыт на висячий замок, и туда он проникнуть не мог. Думаю, не позже двенадцати ночи мы будем знать, что это за мальчишка.
Ярославцев задумался. Да, он, в общем-то, имел решающий голос в доме, но так редко им пользовался, что привык в основном к инициативе жены. А уж что касается работы, то тут супруги предоставляли друг другу полную свободу и независимость. И вот теперь Андрей чувствовал себя в тупике, жена возможно в опасности, и это, несомненно, связано с ЕГО работой, но для того, чтобы отвести от неё эту возможную опасность, надо вмешаться в ЕЁ работу.
А Татьяна внесла поднос с тремя чашками, наполненными чаем, с сахарницей и печеньями. Андрей подвинул журнальный столик.
Угощайтесь, гостеприимно улыбнулась хозяйка, печенье сама пекла.
Спасибо.
Через полминуты, когда все понемногу отпили, Ярославцев заговорил, стараясь быть убедительным:
Танюш, а что там за срочность, у тебя на работе, неужели нельзя отложить на день-два.
Не могу, правда.
И отхлебнув чаю, добавила:
Ну, хорошо, я завтра постараюсь подготовить всё так, чтобы дня два можно было посидеть дома, но не больше. Так пойдет, господа мужчины?
Ярославцев глянул на Гринёва и чуть развёл руками, дескать, ничем помочь не могу. Гринёв вздохнул и, допив чай, согласился:
Ну ладно, только тогда на завтра будет такая установка: рядом с Вами будет неотлучно ходить телохранитель.
Молодой? Симпатичный? игриво спросила Татьяна.
Ха, плохих не держим, подмигнул Ярославцеву Гринёв.
Быстро же вы сговорились, шутливо рассердился Андрей.
И вот ещё, посерьезневший Александр Беркетович достал из кармана приборчик размером с пейджер, это радиомаяк, до семи суток непрерывной работы. Просьба, не класть его в сумочку, а прикрепить к одежде, ну, я не знаю, к ремню, карману, повесить вместо медальона. В случае возникновения опасности нажмите на кнопку и, он заработает. Завтра же с утра он должен быть с Вами.
Купеческую делегацию из Дербента в час дня встретил начальник южного направления из отдела дипломатической разведки. Погрузили они свои кожаные и льняные мешки, а так же рулоны с шёлком в «Газель» микроавтобус, сели сами и поехали. Сперва по пути заехали на большой крытый рынок на набережной Ахтубы, там пообедали в шашлычной, потом съездили на оптовые склады на улице Пушкина и в универмаг, а уже оттуда, переехав плотину, «Газелька», не спеша, переваливаясь на ухабах, довезла их, наконец, к огороженному веревкой участку соток под сорок, где им предстояло начать возводить свой караван- сарай.
К семи вечера их привезли в гостиницу. Ещё в дороге, сопровождавший их дипломат сообщил, что эта поездка организована для них бесплатно и первую ночь в гостинице они тоже проведут бесплатно. Это жест доброго отношения к пославшему их эмиру Дербента. Но с завтрашнего утра они должны будут платить за всё сами.
Дербентцы разместились в двух номерах гостиницы «Октябрьская». Раис Мовлуд снова (им уже показывали, как пользоваться всем) зашёл в умывальник, открыл кран сильней, слабей, опять сильней, закрыл. Вышел в комнату, присел на койку и, скинув халат, спросил своих несколько растерянных товарищей: