Старший принёс из кухни табуретку и сел у окна. Пахло выбросами Никелькомбината, где он трудился мастером-наладчиком: острый запах щекотал ноздри, захотелось чихнуть, но внук начал сопеть (задремал), и дед, боясь разбудить младшего, зажал нос и перетерпел. Неприятный зуд стих, но мысли, тяжёлые, как тучи над Петербургом, наваливались одна за другой. Переживая за жену, у которой обострились сердечные болячки, он весь день не находил себе места, и только Лёшка не позволял закиснуть, засыпая тысячей вопросов: «Что? Как? Почему?», и на каждый надо ответить, да желательно подробнее, иначе через час-два нераскрытая тема снова всплывет в разговоре.
Ангелы С чего он про них ляпнул? Вроде на языке не вертелось, и объяснить собирался, а иные слова вырвались. Внука запутал, и сам запутался.
Наплыли воспоминания. О женитьбе в 66-ом, когда скромно расписались и уехали по путёвке в Геленджик (завод подарок сделал: разве плохо жили?), о рождении Владиславы в 67-ом, о мытарстве по съёмным комнатам и квартирам. И он, и жена деревенские: пуд соли съели, пока свой угол не получили В декабре 72-ого сюда заехали. Пятиэтажная хрущёвка-маломерка с крошечными комнатами: зал, спальня, лоджия и кладовка метр на два (в ней тёщу поселили). Пригласили друзей, накрыли стол, танцевали и гуляли. Радовались от души Эх. Ничего не было при заселении: белые стены, деревянный некрашеный пол, да неровный потолок (что с ним не делали, так и остался буграми), а теперь всё есть, да жизнь не мёд и не сахар. Грустное время. Безнадёга.
Дед огляделся вокруг. Пятиэтажка напротив, гаражи, деревья. А если смотреть вдаль, там и вправду ангелы летают. Долго не отрываешь взгляд, глаза слезятся, огоньки размываются и представляются чудесными созданиями. Коли тебе восемь лет от роду, невольно поверишь дедовым россказням. А может, он прав? Это не придорожные фонари, а души добрых людей путешествуют по свету?
Ангелы, сделайте так, чтобы жена выкарабкалась, прошептал старший, обращаясь к огонькам. Врачи говорят, чудо-аппарат последний шанс Вы же всё можете, правда?
Внук, чуткий во сне, заворочался и перевернулся на живот.
Могучий мужчина, крепкий и сильный великан беззвучно плакал. Слёзы скатывались по небритым щекам-колючкам и падали вниз.
Ангелы услышали мольбы. Жена прожила ещё четырнадцать лет. Её не стало 1 апреля 2010 года. Ушла в поликлинику, оторвался тромб А тогда, в 1996-ом новый аппарат, доставленный к кардиологам из Германии, остановил и перезапустил больное сердце.
Второе рождение состоялось.
ИОНИН
Лёха Ионин переоделся и вышел из торгового центра.
Улица подмосковного городка, где он жил последние пять лет, встретила пылью, выхлопами и шумом, исходящим от тысячи человек, что варились в супе из разных рас и национальностей. Лёха накинул капюшон, спрятавшись от любопытных взглядов, и ожидал переключения светофора. Табло отсчитывало цифры: 30, 29, 28
Перейдя дорогу, Ионин забрался в автобус. С нового года тариф подняли на пять целковых, он достиг психологической отметки в полтинник и ежедневно опустошал кошелёк на сто рублей. Пятнадцать рабочих смен минус полторы тысячи из бюджета. Плюс аренда комнаты, плюс еда, и остаются копейки. Их ни на что не отложишь, ничего толкового не купишь. Держишь про запас на чёрный день, на всякий пожарный.
Что не прибавлялось, это зарплата. Ионин получал тридцатник и в 2015-ом, и в 2016-ом, и в 2017-ом индексации не предвиделось. Управляющий магазина так и сообщил: «Господа, прибавки не ждите». Все сотрудники, и Лёха Ионин в том числе, встретили неприятную новость с «оптимизмом»: похмыкали и разбрелись по делам. Кто за кассу, кто за приёмку товара, кто за мерчендайзинг, кто за уборку. Денег нет, но работать надо. Лентяев управляющий без промедления выгонял. В сети магазинов «Размер» лодырей не терпели: не знаешь, чем заняться, протирай полки, складывай одежду, которую разбросали покупатели, помоги ближнему, если он не справляется один. Главное правило не садиться. Штраф 25 процентов от оклада. Повторный увольнение.
Единственный, кому сидеть разрешалось, был Ионин, отвечающий за поступление товара и внос всех позиций в систему «1С». Остальные рабочий день проводили на ногах и к концу смены выглядели скрюченными стариками. Усталость пригибала их вниз, спины горбились, подбородки жались к груди. Молодость прожигалась в рабской неволе, десятки талантов угасали и становились роботами, действующими строго по инструкции. Шаг влево или вправо расстрел. Вперёд, чтобы выручка магазина росла, а карманы больших боссов набивались прибылью.