Выглядели дома тоже по-разному. Высокие и узкие, приземистые и длинные. Со стенами, выкрашенными разноцветными красками или сложенными из круглого серого камня. С островерхими башенками и позолоченными куполами или с четырехскатными крышами, покрытыми красной черепицей. Все это были банки, как объяснил Илье Урдальф. Один из них, самый престижный и надежный, назывался Кубышка.
Вон он, Урдальф приподнялся на цыпочки, остановившись посреди тротуара, и указал куда-то поверх голов толпящихся вокруг людей.
Илья посмотрел вперед и увидел здание, очень напоминающее американский Капитолий. Только было оно не белым, а лимонно-желтым, и стекла в окнах были цветные.
Пойдемте, господин Элиа, предложил Урдальф и начал расталкивать прохожих. Дайте пройти, долговязые!
Илья, слегка ошалевший от такой многообразной архитектуры, старался не отставать, потому что за спиной невысокого шустрого гоблина толпа сразу же смыкалась. Мальчик и гоблин поднялись на крыльцо желтого здания. На площадке перед входом, охраняя двухстворчатую стеклянную дверь, сидели диковинные животные с птичьими телами, покрытыми яркими перьями, сильными когтистыми лапами и грозными бульдожьими мордами.
Это сенмурвы, объяснил Урдальф. Раньше они водились в Дивном Крае целыми стаями. А теперь их встретишь не каждый день.
А они не кусаются? с опаской спросил Илья, невольно замерев под подозрительным собачьим взглядом.
Нет, они совсем ручные, успокоил мальчика гоблин. Им кусаться незачем, достаточно одного вида.
Он открыл перед Ильей створку стеклянной двери, и они вошли внутрь. В просторном зале со сводчатым потолком было так же много народу, как и на улице, но суета в Кубышке царила деловитая, а разговоры велись приглушенные. Сквозь цветные стекла в окна проникали солнечные лучи, и на мозаичном полу лежали красные, синие и зеленые пятна света.
Вот, здесь будет удобно, Урдальф вмиг растолкал остальных посетителей и расчистил для Ильи местечко за круглым столиком.
На краю столика стоял чернильный прибор, и лежали бланки квитанций.
Вы писатель и должны разбираться в бумажных делах, верно? Чтобы снять денежки со счета, надо заполнить вот это, веером разложив квитанции перед Ильей, объяснил Урдальф. Снимите, пожалуйста, столько, чтобы хватило на еду, на фонарное масло, на свечи, на дрова. И еще вам на перья и чернила, на бумагу, на новые ботинки. Эти можно носить только дома! Потом еще Гвендалю на второй телескоп он давно хочет купить новый, помощнее. И еще, если можно, немножко на сливочные помадки из лавки на Базарной площади. Они такие вкусные! Можно, а?
Знаешь что, Урдальф, ты сам напиши нужную цифру, а я распишусь, сказал Илья, с улыбкой выслушав хозяйственные разглагольствования домоправителя.
И на сливочные помадки? с робкой надеждой повторил Урдальф.
Конечно, и их возьми в расчет тоже, согласился Илья.
Так их люблю, ничего не могу с собой поделать, смущенно забормотал Урдальф и заскрипел пером по бумаге, заполняя квитанцию.
Когда он написал все, что было нужно, Илья подписался внизу «Рассказчик».
Где у вас записан номер счета? спросил Урдальф у Ильи.
Вот, Илья пошарил в жилетном кармане и достал листок бумаги, который дал ему Себастьян.
Как непрактично, покачал головой гоблин, взглянув на порядком помятый и потрепанный лист. Вы б его еще потеряли для пущей радости! Без моего присмотра вы пропадете, господин Элиа. Я все сделаю сам, а вы пока посидите.
Урдальф рванул к высокой стойке из полированного дуба, юрко лавируя между другими посетителями банка. Илья со своего места наблюдал, как гоблин ловко и довольно бесцеремонно протиснулся без очереди, встал на цыпочки, ибо стойка доходила ему до подбородка, и постучал по блестящей деревянной поверхности костяшками пальцев.
Что угодно? вежливо улыбнулся юноша немногим старше Ильи, поправляя полосатый шейный платок, заколотый брошью в виде божьей коровки.
Как это чего? строго сощурился Урдальф и со стуком водрузил на стойку документы, заполненные Ильей и листок со счетом. Деньжат отсыпь. И пошевеливайся, давай!
Ну да, конечно, оробев при виде грозного гоблина, закивал молодой клерк, прочел подпись на квитанции, подскочил едва ли не до потолка и воззрился на Урдальфа с видом крайнего благоговения. Ка-ак? Это правда вы?