В салоне форда уютно, успокаивающе пахло жасмином.
В Санта-Фе Анна успела навестить не только лавку индейских ремесел, но и дорогой универсальный магазин. Франция продолжала исправно делать духи. Рассчитываясь за флакон Joy, Анна вспомнила веселый голос дочери:
Вырасту, стану летчицей и тоже куплю Joy женщина сглотнула слезы:
Я верю, что Марта жива. В Берлине та женщина обещала мне, что мы увидимся Горский, атеист и материалист, тем не менее, не возражал, когда Анна, в детстве, просила сводить ее на мессу:
Поповские бредни надо слушать своими ушами наставительно говорил отец, посиди на службе, а потом я тебе расскажу о преступлениях церкви против трудового народа Анна всегда считала себя атеисткой:
Но есть какие-то другие силы на северо-западе, сверкало чистое, темно-синее, вечернее небо, мы не всегда знаем, что происходит вокруг нас она полюбовалась ярким, багровым закатом, среди голых вершин гор. Дождь прекратился, когда запыленный, грязный форд выкатился на глухую дорогу, пересекавшую штат, ведущую с юга на север. В Лос-Аламос Анна ехала по параллельному шоссе. Она боялась, что форд, прыгая среди камней, лавируя между мокрыми кактусами, пробьет шину, но ничего не случилось. В багажнике лежала запаска, но Анна не хотела терять время. К наступлению ночи им надо было добраться до Фармингдона, захудалого городка, почти на границе с Ютой:
Найдем мотель, заправимся, выспимся. На рассвете нырнем в стан мормонов, и поминай, как звали Анна предполагала, что у доктора Кроу тоже нет никаких документов.
Вытаскивая женщину в коридор, под громкие крики Пети, Анна схватила со стола конверт. Краем глаза женщина заметила, что письмо адресовано полковнику Кроу:
Федор упоминал, что полковник после войны в Англию вернулся. Доктору Кроу, наверняка, лгали, изображали телефонные разговоры с братом, другими родственниками на Лубянке тоже искусно делали нарезки из нужных голосов.
Женщина пришла себя в подъемнике. Устроив ее у стены, Анна, решительно, нажала красную кнопку, с надписью «Стоп». Сына надо было покормить и поменять ему пеленки. Белую, хрупкую шею доктора Кроу пересекал набухший, побагровевший рубец. Закашлявшись, дрогнув ресницами, женщина подняла веки. Глаза цвета жженого сахара взглянули на Анну:
Вы кто тихо спросила доктор Кроу, как вы здесь оказались она перевела взгляд ниже:
Это ребенок Анна кивнула:
Ребенок, ему три месяца. Мальчик зачем-то, добавила она, я все вам объясню. Надо, как можно быстрее, выбраться отсюда охранники могли очнуться и поднять тревогу.
Шлагбаум застыл наверху, из будки охранников доносились звуки радио. Доктор Кроу, покорно, села в машину. Анна поставила рядом корзинку с дремлющим, сытым Петей.
Кормящая женщина, вооруженная только браунингом, с младенцем на руках, совершила налет на секретные научные лаборатории Анна почти пожалела, что не может дописать главу в автобиографии:
Когда Федор появился в Париже у Дикого Билла, Донован мне потом сказал, что голливудские режиссеры душу бы продали за такой сценарий хмыкнула Анна:
Впрочем, ни книги, ни фильма мне не дождаться, и ничего еще не закончилось проделав пятнадцать миль по пустыне, под хлещущим дождем, оказавшись на шоссе, она позволила себе выдохнуть.
Впереди у них оставалось двести миль дороги. Анна рассчитывала достичь Фармингдона часам к десяти вечера. Циферблат, на приборной доске форда, показывал без четверти пять.
Закат какой красивый Анна избегала смотреть в зеркальце, на бледное лицо, с припухшими, покрасневшими веками, ни облаков, ни дождя, ни торнадо. И машина себя отлично ведет размеренно гудел мотор, Петя посапывал в корзине. Держа одной рукой руль, Анна потянулась к вышитой, индейской торбе:
Отдам ей конверт. Ни о чем пока не буду спрашивать, ни о чем не буду говорить. Остановимся на заправке, перекусим, выпьем кофе. Я Петю покормлю Анна подозревала, что охранники, рано или поздно, обнаружат исчезновение доктора Кроу:
Они получат снимки, с фотокамер, у ворот, и узнают номера форда. Однако они решат, что мы в Санта-Фе подались, или в крупные города, ближе к аэродрому Анна отлично понимала, как похищение доктора Кроу выглядит в глазах секретной службы.
Мы все агенты Лубянки она открутила окно, в лицо ударил теплый, ласковый ветер, и я, и Федор, и Меир. Сейчас я исчезну, с великим физиком после грозы воздух пах свежестью. Анна обернулась: