Здесь мне стало труднее. Я о душе Да, всё изменилось, когда мы приехали жить в Америку. Здесь я встретила тебя и Саният. И, к своему несчастью, поняла, что такое дружба и любовь.
Винсия округлила зелёно-голубые глаза в немом вопросе.
Всё просто. До этого я не знала, как сильно меня не любят. А когда почувствовала любовь, тогда только поняла, что такое «абсолютная нелюбовь». Теперь, когда я встречаю любовь, то радоваться долго не умею. Потому что там же, где парит парашют любви, во мне всегда летает белый, намертво оторванный от цветка, лепесток «нелюбви».
Слушай, Лия, ты так красиво и изящно говоришь! Ведь и, правда Любить это как на большом розовом парашюте в небе лететь. И дух захватывает, и сердце холодеет, и голова кружится от счастья. И всегда страшно: а вдруг счастье кончится, стоит на землю опуститься. А вдруг не удастся благополучно приземлиться?
Ты тоже об этом думаешь? Хотя бы иногда?
Конечно! Только вот выразить свои чувства так, как ты, не умею. Да и не влюблялась я пока. Так, чтобы по-настоящему. А у тебя реально писательский талант. Тебе надо записаться на курс «креативного, творческого письма».
Уже записалась. А ещё не факультатив по русской поэзии. Его миссис Ти ведёт. Мне Лермонтов очень нравится. Я думаю, что он был таким же несчастливым, а, может, и нелюбимым, как я. Только в тысячу раз умнее
Ух ты! Будет о чём поговорить в нашей любимой комнате, дома у Саният. Ну а я сейчас религиозные источники на трёх языках читаю.
Это на факультативе по «Сравнительному Религиоведению»?
Да. Так интересно! Коран читаю на арабском. Со словарём, конечно. Библию на латыни и английском. А Пятикнижье на иврите. Правда, понимаю я там только половину. А то и меньше. Когда уж и вовсе ничего не понимаю, прошу Софью перевести. Юмор ещё в том, что ни на одном из этих языков я не говорю. И пары слов не свяжу! Кроме английского, конечно.
А я никак не могу дописать сочинение-рассуждение о любви. По социологии. Для миссис Ти. Ладно, пора взять себя в руки и закончить его. Я побегу в библиотеку. Увидимся у Саният.
А ты начни с нашего сегодняшнего разговора. Ведь мы как раз о любви и говорили.
А потом, когда закончишь работу, принеси его на посиделки к Саният. Почитаем вместе. Поспорим. Ты не то, что сочинение, ты книгу можешь начать писать. У тебя талант. И Только не обижайся Опыта у тебя побольше нашего.
Я подумаю. Было бы что нести Пока!
В библиотеке Лия открыла своё эссе и принялась перечитывать законченную часть.
«День, когда я родилась, был промозглым, серым и печальным. Так, во всяком случае, говорила моя бабушка. Над нашим посёлком висела мелкая сетка мокрой взвеси. Таких невесомых капелек, которым не хватает сил превратиться в настоящий весёлый дождь и упасть на землю.
Я иногда думаю, что влажная хандра, расползшаяся по нашей деревне в тот день, умудрилась «пометить меня», прикоснувшись к сердцу своей вялой липкой рукой. С того самого момента, когда я осознала себя человеком, а было мне четыре года, я почувствовала, где во мне живут уныние и тоска. Сначала они были маленькими и трусливыми. Но я росла, и они росли вместе со мной. Они, правда, очень испугались и даже решили сбежать, когда я вступила в «Приговор Дружбы». До поры до времени Но скоро накинулись на меня с новой силой. Уныние гасило все яркие мысли и мечты. Оно растворяло их в скучной влаге сомнения. А тоска любила подкрасться к сердцу и, привечая его притворной заботой, принималась за генеральную уборку. Она начисто выметала из него радость и надежду, а в освободившиеся уголки тут же просачивались печаль и безверие.
Но однажды всё изменилось. Мне было четырнадцать лет, когда я встретила Его. Он был братом школьной знакомой, которой я помогала с испанским языком. Он был старше. Он был умнее. И он был счастливее меня по натуре. В его глазах всегда плясали искорки смеха, а лицо украшала неизменная дружелюбная улыбка. Лицо было неправильным, но притягивающим к себе взгляды девушек. Глаза, голубые, как не проснувшееся до конца небо, смотрели на собеседника с забавным интересом. Он как будто радовался каждому новому встречному, потому что каждый новый встречный обещал новые тайны, новые чувства и новый опыт. Было невозможно не улыбнуться ему в ответ. Было немыслимо не заговорить с ним после первого приветствия. Было неправильным не раскрыть ему душу. Было невообразимым не разрешить ему прикоснуться к себе. Поэтому я ему сдалась со всей мыслимой, вообразимой и возможной радостью. И была уверена, что это правильно.