Товарищ Антония, видимо, работала в кругах троцкистов США. Изгнанник, доверяя американцам, открыл им доступ в резиденцию, в Мехико:
Должно быть, ее выдернули из страны перед началом «Утки», размышляла Анна, чтобы не рисковать подозрениями сторонников Троцкого. Уехала и уехала, по семейным делам. Посидит немного в Москве, и вернется в США. Или ее в Британию отправят Анна, регулярно, встречалась с берлинским агентом, Корсиканцем. Сведения из Германии говорили об одном. Гитлер планировал начать войну с Советским Союзом:
Просто дымовая завеса сняв крышку с кастрюли, Анна посыпала гуляш копченой, испанской паприкой, из Эстремадуры.
Гитлер водит нас за нос, успокаивает бдительность восточной Польшей и Прибалтикой глядя на карту, Анна понимала, что новые аэродромы ВВС РККА, и военные базы, окажутся в опасности, в первые несколько часов боевых действий:
Поляки потеряли большинство самолетов Анна затягивалась сигаретой, за три дня вторжения. Немцы разнесли к чертям боевую авиацию, атаковали крупные города, с воздуха. Минск, Киев, Львов, Вильнюс и Каунас рискуют бомбежками. Смоленск тоже, и даже Москва от немецких аэродромов, в западной Польше, до столицы было недалеко. У Анны пока не имелось четких сведений о планируемом вторжении. Корсиканец работал в министерстве экономики. Он знал некоторых военных, однако Анне требовалось навестить Берлин, чтобы разобраться на месте в сведениях о грядущей войне.
У нее появилось и оправдание для поездки. Рейхсфюрерин Гертруда Шольц-Клинк прислала фрау Рихтер приглашение на конференцию национал-социалистической женской организации, в Берлине, в январе следующего года. У Марты в это время шли рождественские каникулы. Облизав ложку, Анна зажмурилась, от удовольствия:
Очень хороший рецепт. Не зря Марта в Будапешт ездила, со школьной экскурсией. Вена, Братислава, Будапешт Увидела нацизм, во всей красе гуляш был венгерским, но с испанской паприкой тоже получилось неплохо.
Если бы Анна оставалась в Цюрихе, она бы, с разрешения Москвы, наведалась в Берлин.
Но в Цюрихе мы не остаемся, по дороге в Париж, просматривая газеты, Анна понимала, что улыбается: «Не остаемся».
Собираясь во Францию, она вспомнила встречу на Лазурном берегу. Женщина отогнала эти мысли:
Он давно в Америке, с мадемуазель Аржан. Он говорил, у него американский паспорт. Я его больше никогда не увижу. Не пойдет же он воевать. Зачем ему это? Он архитектор, творческий человек Анна, иногда, снимала крестик. Она смотрела на тусклые, крохотные изумруды: «Не увижу». В самолете, окинув рассеянным взглядом хорошо одетого японца, через проход от нее, женщина закрыла глаза.
Она думала об океанском береге, белого песка, о низком, простом доме, под пальмами. Анна слышала лай собаки и смех ребенка. Она хотела купить французский паспорт, для Вальтера, у надежных людей, в Швейцарии. У нее имелись кое-какие контакты, однако это оказалось не нужным. Встретив ее в передней квартиры на рю Домбасль, Биньямин шепнул:
Я обо всем позаботился, любовь моя. Мне передадут французский паспорт, с американской визой, и отправят через границу. В Портбоу, в Каталонию. Оттуда я доберусь до Лиссабона. Мы увидимся, с тобой, с Мартой саквояж и сумочка упали на половицы, жакет полетел в угол. Она встряхнула головой:
Я скучала по тебе, скучала. Хотя бы два дня, но вместе Вальтер достал рукопись из тайника. Он смешливо сказал, поднимая Анну на руки:
Обед потом. Я ехал сюда, все время, думая о тебе Анна настояла на том, чтобы самой появиться в Портбоу:
На всякий случай она лежала на узкой кровати, не отдышавшись, прикрыв глаза, я тебя довезу до Лиссабона, и вернусь в Швейцарию. Наш лайнер отходит из Ливорно в конце сентября Вальтер тяжело вздохнул, но спорить не стал:
Хорошо, любовь моя, тебе станет спокойнее. Но волноваться не о чем. Человек, помогающий мне, достоин доверия Вальтер не стал говорить Анне о месье Ленуаре, французском коммунисте, нашедшем его в Лионе.
Анна не коммунист он целовал черные, теплые волосы, какая разница, откуда у меня паспорт? Мы получим гражданство Панамы, всей семьей он прикоснулся губами к длинным ресницам: «Все улыбаешься, и улыбаешься, отчего?»
Мне хорошо, сонно зевнула Анна, устраиваясь у него под боком, а еще лучше будет, когда ты зайдешь в нашу каюту, в Лиссабоне. Мы помашем с палубы Европе сняв кастрюлю с огня, она нарезала свежий хлеб. Анна подкрутила рычажок радио: