Звали меня уважительно Мастер. Не за руки, сноровито постигающие искусство профессии, а за язык за проповеди мои.
Если я Мастер, то вы подмастерья?
Подмастерья? обсудили они непривычное слово. Лучше зовите нас мастерки.
Подумал и махнул рукой на дурдом если затея не сбудется, всех нас развесят на столбы с перекладиной вдоль дороги или на площади. А пока обсуждали вопросы мироздания и бессмертия души.
Мастер, ты говоришь души умерших в рай попадают. Так ли это? А может, догадка? А может, на самом деле после смерти ничего нет.
И с таким ужасом в сердце вы живете? я убедительно поразился.
Меня смертью не запугать, сказал нищий с траншеями оспы на худом лице.
После продолжительной паузы я:
Уважаю. Вот просто уважаю. Но душа есть, знаешь ты об этом или нет. Время придет, и она предстанет пред судом. Помни об этом не греши.
Мастер, а как Бога узнать? Ты говорил, и дьявол же есть.
Попробовал подскочить от возмущения не получилось.
Их не по обличию признают, а по делам предложенным все хорошее от Бога, все плохое от дьявола. Это понятно?
Нарисовав страшный образ нечистого, так запугал простодушных слушателей, что потом пришлось уговаривать их не бояться мыслей своих, а бояться реальных преступников.
Мастер, а ты сам с дьяволом встречался?
Теоретически да.
И пострадал?
Практически от злых людей, чьими душами он овладел.
Итак, я стал учеником башмачника, а на досуге проповедовал. И вот что понял ненужных знаний не бывает. Пусть не учил я теологию так, где-то что-то читал, от кого-то слыхал, остальное домыслил. И предположить не мог, что когда-то все пригодится. Ну, неплохо. Хотя Творец наверняка поразвлекался, если бы слышал меня.
Но вот диво дивное чем больше я проповедовал, тем больше чувствовал, что глупею. И как бороться с собственной глупостью?
Башмачник нахваливал:
Работать можешь, а еще лучше говорить. Не здесь тебе надо сидеть. С твоими талантами в правители города.
А зачем мне правителем?
И даже вперед подался, чтобы лучше услышать ответ.
Башмачник растерялся как объяснить очевидное?
Богатства много будет, медленно, как больному на голову, объяснял. Слуги все за тебя будут делать. А ты будешь лежать и блаженствовать.
И так лежу, и никакого в этом блаженства не вижу, проворчал недоуменно.
Эй, не морочь мне голову, рассердился башмачник. Правитель города это власть. Власть сама по себе сладость. И в семье власть тоже сладость. И я свою власть никому не отдам.
Власть ничто без законов, тихо высказал заветную мысль.
Под заслуженное молчание диалог закончился.
Любил я ночами размышлять под тихое шуршание мышей по углам.
Исторический опыт утверждает, что особо плохого в существовании на низшей ступени социальной лестницы нет. Пусть холодно и голодно, но горение ума это не отменяет скорее наоборот. А вот начальником быть мало кайфа. Любым: и староста деревни, и правитель империи решают одни и те же проблемы. И количество действующих лиц примерно одно и то же. Император он ведь не империей управляет на самом деле, а десятком министров. Не может ум человеческий эффективно руководить миллионами людей вот в чем заблуждение правителей, всех без исключения. Людьми правят законы. Императоры приходят и уходят, а законы остаются. Императоры любят издавать законы но только хорошие приживаются, а плохие пожирают своих создателей. Но это другая тема ну ее
И вдруг сладко защемило в груди. Представилось, как я внушаю законы Божьи, а мне внимают, доверчиво и восторженно Блин! С моим ораторским искусством стать проповедником самое то.
Озадаченно потер лоб. Это что же, судьба моя стать для народа законотворцем божьим? А что? кому-то же надо! Почему бы мне не стать первосвященником в этой Богом забытой стране?
Я вырезал подошвы из толстой кожи, протыкал их шилом, протягивал дратву. а в душе пели и перекликались мелодии. Так бывало всякий раз, когда выходил на верный жизненный путь. Музыка гремела и поднималась к небесам. Но явственно пробивалась в ней, крепла и звенела трагическая струна. Таковы судьбы всех мессий. Печально, блин!
Послушникам объявил слышу голос отца своего!
Так явственно слышу протяни руку, дотронешься.