Вервр брёл, принюхивался, пищал и вслушивался, собирал чужие настроения, приближаясь к их средоточию к селу с густо налепленными вдоль хилых улочек избами и просторным постоялым двором, похожим на быка посреди овечьей гурьбы.
Настроения составляли общую мутную массу, знакомую по всяким людским скоплениям и мысленно именуемую помои. Сегодняшние казались густыми, тёмными, замешанными на многочисленных страхах, пустых и настоящих. Вервр спотыкался, злился на слепоту, взрыкивал, вслушивался в эхо и снова шёл, упрямо не растопыривая руки и не сокращая шаг. Он не слабый человечишка, чтобы выглядеть шаркающим слепцом и вызывать презрение.
Из общего вороха страхов и сомнений Ан наугад выделил всхлипывающий высокий голосок. Страх у этого человека острый, отчётливый, он распознается ярко.
Люди, ох, люди! Хоть кто, помогите Ох, пустите, да пустите же, стонала девка, плотно притиснутая к забору, в глухом и наверняка очень тёмном месте возле конюшни. Да что же это да пустите, умоляю, ну пустите
Отпускать добычу, понятное дело, никто не собирался. Рта зажимать тоже не пробовали слушать мольбы занятно. Вервр покривился, ощущая, как возвращается в привычный себе мир людишек. Такие скучны и однообразны как в бессилии, так и в насилии. Душегрейка девки валяется в углу, рубаха разорвана от ворота и до пупа А ведь в двух шагах к стене привалены вилы, дотянуться можно! Мало того, в ногах у девки валяется кухонный ножик его нетрудно поддеть и всадить во врага. Но эта овца, как и многие подобные, знает своё место и покорно топает на бойню, смутно соображая, каковы последствия отчаянного сопротивления. Насилие привычно, неизвестность страшна, она удел сильных Так обыкновенно рассуждают людишки. И сгибаются.
Вервр хмыкнул: вот потому был интересен мерзавец Клог. Если разобраться, куда почётнее числиться врагом беса, чем выглядеть для него парализованным кроликом или овцой, не достойной спасения.
Голова деловито сопящего мужика впечаталась в бревенчатый сруб с хрустом. Вервр разжал пальцы, высвободил прихваченные на затылке волосы наёмника и позволил бессознательному телу сползти по стене. Само собой, внимание «овцы» теперь целиком принадлежало спасителю и баба орала в голос, захлёбываясь и срываясь в писк. Ещё бы! Что она видит? Лицо в потёках крови, пустые глазницы, ухмылку и всё это под смутно знакомой валяной шапкой, над смутно знакомой дождевой курткой!
Болотник, спасённая определилась с сортом нечисти и сразу запуталась: Мертвяк! Старого Ясу пожрали-и
Вервр зажал орущий рот и выждал, пока истерика поутихнет.
Веди к хозяину, велел он, выломал руку и развернул отчаянно постанывающую девку лицом от себя. Быстро. Пока цела.
Хозяин постоялого двора обнаружился в дальнем подполе, в обнимку с отвратно воняющей бутылью ведерной ёмкости, судя по плеску и булькам ополовиненной. При виде девки-поводырки и шагающего за ней слепого, хозяин икнул и тихонько застонал.
Гости беспокоят? задал тему вервр.
С весны, всхлипнул хозяин. Как отсыпал я мухортке проезжему лежалого овса, так и пошли дела вкривь. У-у, враг людской. Вся погань с него началась, с мора лошадиного.
Не с тебя же, согласился вервр. Он прислонился к стене, удобнее перехватил плечо девки. Нужна коза. Молочная, для маленького ребёнка. Коза и вдобавок, пожалуй, дрова. На таких условиях до рассвета выгоню гостей или заставлю их заплатить и утихнуть.
Вервр поморщился с отвращением. Пока хозяин заведения пил и копил размышления, он попытался сообразить, когда оказывал столь мелкие услуги окончательно ничтожным людишкам. Память не выдала ни единого похожего случая.
Выгнать и заплатить, ага, по тону было ясно, что хозяин широко, тупо ухмыляется.
Что насчёт козы?
А гости ещё шумя-ят, обнаглел хозяин, почуяв торг.
Могу сам взять, что мне надо. Выйдет быстрее, проще. А гости они твои, может, и до самой твоей же смерти, прошелестел вервр.
Для ускорения решения он нащупал бок бутыли и выломал горсть осколков. Это просто, вот только движение должно быть очень, очень быстрым. Люди такого даже смазанным не замечают. Рядом на два голоса завыли: «Убивают!» Вервр неподвижно ждал, пока в голове хозяина, неубитого вопреки воплям, сварится каша решения.
Наконец, девка, всхлипывая и жалуясь, поволокла по улице упирающуюся козу. Хозяин оторвал от груди бутыль с прорехой в пол-бока, принюхался, назвал вервра разорителем и разжал руки. Осколков стало больше, а запах обрёл такую крепость, что вервр предпочёл задержать дыхание. Он терпеливо ждал, пока хозяин сопит и ворочается, медленно поднимаясь в условно-стоячее положение. Наконец, опробует способность ног перемещать тело туда, куда надо, а не туда, куда качнуло