Ул всегда ходил у самого края, вплотную со смертью, аж сердце ныло. Но я я не вправе запирать его и просить беречься, у него особенный удел. В ночь, когда я нашла сына, я ведь пришла к реке утопиться, Ула пожала плечами. Жизнь сгнила на корню. Подруга увела любимого, он состарился, но не позвал по-доброму, даже похоронив вторую жену, а я-то ждала Сыночек умер, соседи числили меня безумной и остерегались кивнуть через ограду, чтоб я не пристала. Жить было нечем. Не для кого и тут он. Мой Ул особенный. Он втискивается в щель меж отчаявшимися и их смертью. Он отспорил Лию и отогрел Сэна, он вовсе безнадёжных поворачивает к жизни. Ула вздохнула, плотно сжала в кулаки слабые руки, убрала под передник. Кто может быть безнадёжнее беса? Пришло и ему время встретить моего мальчика. Мой Ул жив, сердце не обманешь. Да и вы, уважаемый Монз, не лекарь, чтобы смерть себе предсказывать. Я не чую в вас непоправимого. А угляжу, так мне дела нет до договоров с бесом. Я сама решаю, на кого травы тратить, а кого не замечать.
Ула ещё раз кивнула, встала, поклонилась окаменевшим от недоумения мужчинам и покинула зал. Шла она вроде бы уверенно, но медленно, и ноги норовили споткнуться. Омасе пришлось подхватить Улу под локоть, чтобы она не упала на крыльце
Удивительная женщина, шепотом выдохнул Лофр. Деловито глянул на Монза. Она тебе кто?
Всё у вас, у алых, приступом, в один миг. Кто Монз сник. Было опрометчиво допускать с самого начала отношения признательности. Благодарность хуже камня на шее, и порой делается слишком тяжела, посетовал Монз, кутаясь в шерстяной плед. Я занимался с Улом, я выделил им с мамой комнаты в доме и постепенно
Ага, ага! Дурак крайний, не слушая длинную речь, отмахнулся Лофр.
Он вскинулся, засопел, поправил широченный пояс, утягивающий брюхо. Поддёрнул рукава, будто собираясь бить кого, и резвой рысью проскрипел по доскам, ссыпался с крыльца и умчался через двор, в ворота и далее, пойди пойми, куда в город. Это показалось очень странно даже старшим ученикам: Лофр не такой человек, чтобы бегом бегать, ему стоит шепнуть, и самые недоступные люди явятся на встречу в указанное им время. Опять же, кони у хэша лучшие в городе, а пешком ему тяжко
Пока ученики перебирали непонятное и делали беспочвенные выводы, забыв о занятиях, Ула обошла площадку стороной, вдоль внешней стены. Травница следила, как ученики вяло, без азарта, украшают друг дружку синяками. Вот поманила одного, второго и повела в беседку.
Бельмо-то с малолетства, поглаживая по щеке рябого здоровяка по кличке Шельма, принялась вещать Ула, и теперь её слушали все, ведь Шельма каждого хоть раз обворовал или обманул. А ещё он никогда и никому не дозволял безнаказанно рассматривать шрам на щеке и тем более свой попорченный глаз. Наколол? Вот так голову поверни Вижу, что переживаешь, оно и понятно: во втором-то глазу с весны мутнеет?
Ну дык прокашлялся Шельма, известный тем, что двух слов без ругани связать не может, и потому вынужден отмалчиваться: браниться ему строго запретил сам Лофр. Твою ж чешую, в точку.
Дело поправимое, но лечиться надо усердно. Мазь для глазика, ещё травки в заварку и на примочки, бормотала Ула, всматриваясь в здоровый глаз, бесцеремонно ворочая бритую башку Шельмы. Воровать тебе вредно, деточка. Не лежит у тебя душа к поганому делу, а вот руки тянутся. Беда ты уж следи за собой, не то душа с горя ослепнет, а такое самой сильной травкой не исправишь.
Ну дык прям вилы в кадык, насторожился Шельма, отодвигаясь от травницы и опасливо изучая приготовленные ему баночку с мазью и тряпицу с травами.
В роду у него сплошь ворье, до седьмого колена, поделился кто-то из младших, таясь в общей куче.
Теперь занятия забросили все во дворе. Ученики толпилась, глазели на ошарашенного Шельму, сидящего в обнимку с пучком травы. Рот у бывшего вора без звука открывался и закрывался, и, кто умел читать по губам, тот распознавал весьма заковыристые ругательства
Подголоска лечить не стану, в нём душа вялая, с подрезанным корнем, не оборачиваясь, сообщила травница и нащупала руку второго больного, помолчала, считая пульс. Подвинься сюда, деточка. Нехороший у тебя кашель. Омаса?
Рослый старший сразу очутился рядом и кивнул, выражая внимание.
Омаса, посели его отдельно. Заразный, и крепко, вздохнула травница, прекращая щупать горло больного. Из синего чайника пусть пьёт, а ты поставь кого внимательного кипяток подливать. До завра он отлежится, а там гляну, что к чему.