Червяк, ты выполз из норы? Сам или опять погнали? По твоей бледной роже моей лучшей дубине и без слов рисуется жалостливый ответ. Но я-то знаю: ты от рождения сизый поганец, всегда по уши в гм. Не важно, а вот как при тебе смогла завестись женщина? Глаза Лофра блеснули ярче. Живая, а не пером к бумаге пришпиленная. Вылезай, немочь. Помрёшь после, а покуда представь меня.
В двуколке завозились, распихивая ворох шерстяных покрывал и бормоча невнятно, толком не проснувшись. Женщина не обернулась к спутнику, она, чуть наклоня голову, пристально изучала Лофра, вслушивалась в его сиплое дыхание, считала шаги и, кажется, норовила на слух взвесить
Вам лежать надобно, добрый хэш, неожиданно строго велела гостья, подалась вперёд, взяла Лофра под локоть и принялась разворачивать к парадному крыльцу. Испарина так оно понятно было сразу, что испарина. Верно сын говорил, не лечат в столице этой, а только калечат. Ещё говорил, нрав у вас непростой, и лекарей вы гоняете, почём зря. В боку с утра колет или под вечер началось? Здесь или пониже и, может, немеет ещё тут и тут?
Вот всё это, но со вчерашнего утра, если не учитывать крайние лет десять А с лекарями да, всякое случается.
К полнейшему изумлению дозора, хэш не сопротивлялся и брёл к крыльцу. Все указания, какие он дал это короткий жест руки: мол, сами тут с прочим разбирайтесь, не дети. Хэш щурился, пристально, почти невежливо рассматривая гостью и без зазрения совести наваливаясь на её плечо чтобы вела и слушала жалобы А разве прежде хэш имел привычку перечислять свои болячки? Вслух! И даже громко, со вздохами
Так вы зовите меня Лофр, а не хэш. Как опыт подсказывает, хэшей лечат вовсе уж плохо. Их и за золото, и за страх, и за уважение один край, только и делают, что калечат Но в Тосэне другой обычай, там лечат с душой. Вон червяк Монз бодро ползает. Одно мне странно: двуколка под весом книг не хрустит.
Он все роздал, без жалости, сникла женщина. Я Ула, вы моего сына, пожалуй, помните?
Вы и есть та лучшая в мире травница. Ага, Лофр замер, похлопывая себя по брюху. Ага! Повезло мне. Вот только знать бы, какой такой ценой и где сам Ул?
Не ведаю, всплеснула руками Ула. Монз указал: спешно ехать сюда и лишнего не думать, а если сделается ему вовсе худо, показать письмо. Спорить было невозможно, видно ведь: он безвозвратно из дома подался.
Худо Червь резвее моего ползает, Лофр отстранился, обернулся и завистливо глянул на гостя, переминающегося у двуколки. Мне его не жаль, мне себя жаль. А ваш Ул та еще заноза, не пропадёт. Ловкий аж не глядя выпороть охота.
Он хороший мальчик, смутилась Ула. Вновь поддела хэша под локоть и повела далее, по ступенькам в дом. Тяжело на вдохе или же на выдохе донимает главная боль? Тут или левее? А вот стукну легонько, отдаёт куда?
Лофр, пропавший было в коридоре, снова выглянул в полуприкрытую дверь, тараня её брюхом. Нахмурился, наблюдая обычную, деловую суету. Коня уже распрягли и ведут прочь, тюки и короба отвязывают с задней площадки двуколки, снимают и бережно несут в дом. Прибывшего в двуколке гостя поддерживает под локоть сам Омаса, и весь, дубина здоровенная, исполнен чисто деревенской почтительности.
Эй, короб с травами, сюда, позвал хэш и пронаблюдал, как короб о двух ногах лёгкий, но объёмный, человека и не видать за ним помчался во весь дух к крыльцу. Хэш высунулся из двери по пояс и взревел: Кухня! Самих изжарю, если гости ужина сей миг не получат.
Подворье «Алого Льва» затаилось, благоговея, пока хозяйский бас катился и дробился, вызывая эхо Так и узнали, что гости к хэшу прибыли особенные, а Омаса вот же дубина с чутьём, по роже и не заподозрить! опять не сплоховал.
Утром новости подтвердились, даже с избытком. Ни свет ни заря во дворе проявился стук. Заныли, завизжали пилы. А, когда пришло время выходить для утренних занятий, всякий споткнулся, с недоумением обнаружив новое: беседку, низкий стол внутри, подушки по всему полу, на южный манер. Посреди беседки бодрого Лофра, отоспавшегося впервые с незапамятных времён! В уголке самовар. А при нем гостью, сосредоточенно перебирающую травы перед длинным рядом разноразмерных чайничков.
Сколько у вас детишек, по-деревенски простовато улыбнулась гостья.
Странно, но усмехаться в ответ на такую наивность мало у кого из «детишек» получилось. Голос у гостьи был тёплый, спокойный, и смотрела она как-то хорошо. Даже Лофр при ней выглядел непривычно мирным.