Дома́
Преградами для внешней темноты,
Подобно крепостям стоят, спокойны,
Спасая от животной гопоты,
От варварского войска насекомых,
От ветра бесконечных перемен
Погоды, взглядов, моды и давлений,
Событий и навязчивых ремен
Бегущих строк со скоростью явлений.
В часах настенных медленнее дни,
В простенках сновидения и мыши,
И мысли, не нашедшие страниц
На паутине, гамаком пpовисшей.
Поскольку могут нескольким служить,
Дома́ просторней, чем судьба под кровом
Убежища наземные, что жизнь
Хранят от звуковых бомбардировок.
Благословенно плаванье домой!
Вернувшийся благополучно в гавань
К сиренам обращается кормой,
А волнорезы отсекают гавы.
О коврик, что прилежностью знаком,
Он вытрет ноги. Радуясь возврату,
Замок отсалютует языком
Как пёс домашний незамысловатый.
Домой!
Все курорты, как сортиры,
Одинаково комфортны.
Справа ролик для подтирки
Слева все равно запоры
От еды вне всякой меры,
От услуг, что и не ищешь,
От пророков новой веры
В органическую пищу.
Одинаковы на блюде,
В масле теплятся улитки.
Одинаковые люди
В одинаковых улыбках.
Так домой, где пост в пустыне
И акриды с диким мёдом,
С искушением простыми
Пивом с чертом-бутербродом.
Домосед
Дела вне дома и долг, и подвиг.
Не то что в горы, а в город лень мне
Я домосед.
Пусть гора приходит
И ткнётся пиком в сустав коленный.
Скажу не шутку, понизив голос:
Высоты в цифрах точны, но лживы.
Отсчёт для неба веду от пола.
Я небожитель, но с кровью в жилах.
Нелепо, в тучу упёршись взглядом,
Просить о хлебе насущном Бога.
Он не за нею, а где-то рядом,
В гостях нежданных моих порогов.
Дорога совиного стола
Пришельца дом осмотрит строго.
Узнав же, отопрёт.
Как приглашение к порогу
Возьмёт под козырёк.
И дверью мне заулыбавшись,
Распахнутой впустить,
Смахнёт с подошвы лист опавший,
Прилипший по пути.
Войду и соблюду примету
У двери помолчать,
Присев на крае табурета
К удаче в добрый час
В начале той дороги дальней:
К столу, гнезду для сов,
А после трёх к совиной спальне,
Где пересадка в сон,
Тревожный путь в ночных одеждах
За лунным серебром,
Где страх-разбойник неизбежен,
Как утренний порог.
За ним, найдя покой в движенье,
Я отдохну от слов.
Под пледом из мужчин и женщин
Уютно и тепло.
На сквозняках чужих порогов,
Где лоб ласкает ствол,
Я снова захочу в дорогу
Домой, где степью стол.
Дорога
Запорожные тысячи вёрст
Начинаются с чарки одной
Запорожной, а если ты гость,
Что не пеш, то ещё стременной.
И дороже дорожные дни,
Чем под крышей похмелье ума.
Отдавание сердце полнит,
Получение только карман.
Но дорога не всякому впрок,
Ведь прочнее и пьянство, и печь.
Отдавать ухожу за порог,
Предъявлять подорожную песнь.
Дюна Пилата (Дюна Пила)
От берега Бискайского залива
Передвигает дюна килотонны
Песка времён, запас его бездонен.
Она стара, как мир, нетороплива
И сахарно бела, и монотонна.
Умолкшие утопленницы-сосны
Погибли под сандалией Пилата.
Всё выше холка у волны и плата
За безразличье, неподвижность, косность.
О пинии, как жалко вас, безлапых!
По дну пришла, вползла на берег снулый,
Засахарив прибрежную часовню;
В ней аквитанский колокол качнула,
Язык его застыл, умолк, ненужный.
Над ним часы песочные бессловны.
Тысячелетья движется к Парижу,
Уже в три раза выше Нотр-Дама.
Верхушку башни Эйфелевой вижу
Заброшенною нефтяною вышкой
Над Нотр-Дюной, белой и упрямой.
***
Звони звонарь на колокольне чети,
Пока она не стала минаретом,
А Нотр-Дам ещё не стал мечетью
Для парижан сирийцев и чеченцев,
Которым вина будут под запретом!
Её отсутствие печалит
Её отсутствие печалит,
Но, пессимизму вопреки,
Приходит на порог отчаянья
Удача в образе строки.
Приходит, с опозданьем вечным,
Искав прозрения, слепа,
Неспешным шагом, словно вечер
И всё, что может наступать.
Люблю нежданность и приходы
Тех, кто привычен по часам,
Как ночь любовница-свобода,
Черна косою и боса.
А утром, наглая, наскоком,
Чернильных пятен не отмыв,
В мой дом, удравшая с уроков,
Девчонкою влетает мысль.
И день вверх дном тогда выходит
Из ритма наперекосяк,
В зрачках гарцуют, хороводя,
Шальные искорки беся́т,
Забыв, что приступает возраст,
Как пашня жадная к степи,
Коря за шаль, пристроясь возле,
И ей уже не отступить.
Зима, предсказанная пошлость,
От дела, может быть, в версте,
Вдали уже шуршит подошвой,
Что клевер втаптывает в степь.
И где-то войлочною тенью
В пути по времени без карт
Гнобитель луговых растений
Декабрь.