Юрий Лифшиц - Европейская поэзия. Избранные переводы стр 6.

Прекрасна ты, но так и знай,
что я в тебе любил
всего лишь то, что невзначай
себе вообразил.

Поверь мне, милая, мечтам
необходим полет;
тот, кто не верит чудесам,
любви не обретет.

Сердечный голод мой питать
дано твоим глазам
по тем законам, что под стать
земле и небесам.

Мне путник, воротясь из дальних стран,
рассказывал: «Куски гранитных ног
и лик огромной статуи, чей стан
раздробленный давно ушел в песок,
я видел, и гордыней обуян
был взор тот, и усмешка на губах
вещала, что ваятель был велик,
провидя страсти в каменных сердцах.

И надпись сохранил тот пьедестал:
«Я  Озимандий, царь царей, достиг
вершины славы, мир завоевал!»
И ничего кругом. Одни куски
колосса прошлых лет, осколки скал,
пустой простор и вечные пески.

Не тронь покров, что Жизнью все зовут:
хотя фальшиво разрисован он,
мы верим в тот раскрашенный лоскут,
а Страх с Надеждой нас берут в полон 
двойного Рока неизбывный труд:
их тени ткать над бездною времен.

Я знал того, кто приподнял слегка
кулису эту, чтоб любовь найти,
но нет нигде такого пустяка,
и к ней, увы, он не нашел пути.
Среди теней, живущих взаперти,
лучом на сцене был он  как Пророк,
мятежный Дух, что рвался из сети,
но обнаружить истину не смог.

Что в Мире необъятном мы найдем
прекраснее лаврового венца?
Сияние Луны, чьи три кольца 
три пары губ, смеющихся молчком;

рожденье свежей розы под окном;
дыханье зимородка-пришлеца
над зыблемой волною  нет конца
пустым сравненьям под моим пером!

Что на земле не стоит похвалы?
Апреля слезы? Мая светлый лик?
Или в июне бабочек узор?

Нет, мне красоты эти не милы, 
но для меня воистину велик
прелестных ваших глаз державный взор.

Впитала плоть моя в конце пути,
о Бёрнс, пространство комнаты твоей,
где ты мечтал бессмертье обрести
и ждал беспечно день своих скорбей.

Мне кровь тревожит твой ячменный эль,
мне в душу входит твой великий дух
мне взор мутит воображенья хмель,
а разум мой затих и замкнут слух.

Могу пройтись я по твоим полам,
могу открыть окно  и за тобой
пойти к твоим исхоженным лугам,
могу я все, пока я как слепой

Могу поднять я в честь твою бокал, 
так улыбнись  достоин ты похвал!

Суровые колокола,
гоните уходящий год;
пусть эта ночь его убьет,
поглотит  ледяная мгла.

Гоните старый год взашей,
зовите новый  сквозь буран;
гоните старческий обман,
зовите правду новых дней.

Зовите совесть в каждый дом,
гоните горечь и нужду;
гоните вечную вражду
меж бедняком и богачом.

Гоните зло былых времен:
междоусобную войну;
зовите жизни новизну,
где святы честность и закон.

Гоните ложь гнилых основ,
желанья, хлопоты, грехи;
гоните все мои стихи,
зовите молодых певцов.

Гоните чванства мишуру,
людскую злость и клевету;
зовите честь и простоту
любовь к порядку и добру.

Гоните срам старинных бед
и мерзость золотых оков,
гоните войн столетних зов;
зовите мир на сотни лет.

Зовите храбрых, что спроста
щедры и сердцем, и рукой;
гоните тьму судьбы земной,
зовите светлого Христа.