Не оставляй меня здесь
Мой ангел-хранитель, наверное, глух и нем
Кажется, нет его рядом. Но где он, с кем?
Небо похоже на сладкий тягучий джем
Может мой ангел бессовестный сладкоежка?
И там где, как вата, слипаются облака,
Пьёт он коктейль из младенческих слёз, пока
Я умираю от каждого сквозняка,
И выбираю орёл или, всё же, решка
А может, мой ангел нарочно спустился в ад
Взять мне отсрочку и время вернуть назад?
Если ему повезёт обнулить закат,
Ночь станет жарче, а чувства на градус выше
Только бы там не столкнули его с моста
Веры, любви и надежды в огонь, куда
Нет ни дороги, ни лестницы, ни плота,
И ни один светлый ангел ещё не выжил.
Звёзды сплетаются светом в живую сеть,
Будто хотят меня, вместо него, согреть
Я предпочту здесь замёрзнуть и умереть,
Только бы снова взлететь с ним над старой башней.
Небо кипит свежесваренным киселём
Сидя на облаке, мы его залпом пьём:
Слушай, а хочешь мы вместе туда пойдём?
Не оставляй меня здесь, без тебя мне страшно
В любовь не веришь
В любовь не веришь, морочишь голову,
Проводишь пальцами вдоль бедра,
А напоследок, тепло и солоно,
Кусаешь губы мои, едва.
И вечер долог, а мне всё кажется,
Что мне не хватит и сотни лет
Понять, что это моё монашество
Продлится сроком в один рассвет.
А после к чёрту свои приличия,
Как будто завтра на эшафот.
И я боюсь, я боюсь, панически,
Впервые встретить с тобой восход.
С меня смеются мои же демоны,
Когда я пальцев твоих хочу.
Но вновь, читая тебя поэмами,
Я прижимаюсь щекой к плечу.
И свет врезается в нас, как лезвием,
Я понимаю окончен срок.
Рассвет пылает внутри возмездием,
И я целую тебя в висок.
Но утро ближе, тоской завещано,
И наши шансы равны нулю.
Ты, в этом мире, не нам обещанном,
В любовь не веришь. А я люблю.
Сгорит июнь
Сгорит июнь и выйдут сроки,
Падёт с небес рассвет багряный,
И мы, зализывая раны,
Найдём друг в друге свой приют
Мы будем там, где нас поймут,
Простив заранее пороки,
И, заплетая нежность в строки,
На нас стихи свои прольют.
С закатом чувства канут в Лету,
Оставив в душах боль утраты,
Получат письма адресаты,
А в них последние слова.
И будет новая глава,
В которой старые портреты
Мы сохраним как раритеты,
Из сердца вынув их едва.
Сгорит июнь, и станет тихо,
Так тихо, будто звуки мира
Оставят нас одних в квартирах,
Наедине с глухим окном.
Но будем помнить мы о том,
Что, всё же, есть какой-то выход,
И наша маленькая прихоть
Любить забудется потом.
И станем мы светлей, чем звёзды,
Устав скорбеть о днях туманных,
Со слов молитвы покаянной
Начав писать свой чиcтый лист.
И смело в путь, в другую жизнь,
Где каждый друг для друга создан,
Где мы нужны, как свет и воздух,
Нужны как самый главный смысл.
Если есть ад
нет равнодуший безжалостней твоего
если есть ад, то он здесь под ребром, как язва.
хрупкие женские стали моим каркасом,
только дрожат под объёмным воротником.
нет, я держусь, уверяю тебя держусь.
ты говоришь, тараканы мои достали
только они, в голове у меня стихами
не тараканы, а шайка нетрезвых муз.
только обычно, когда ты выходишь в дверь,
я начинаю назло выходить из окон.
нет равнодуший острее разбитых стёкол
если есть ад, ты попробуй его измерь
битым стеклом, километрами всех орбит,
даже своим равнодушием, необъятным
кутаю хрупкие женские в плед заката
в незастекленном аду под ребром сквозит
Зима нас приказала брать живьём
Зима нас приказала взять живьём
На дне души спрессованы обиды,
И хочется засыпать стрептоцидом
Всё то, что кровоточит февралём.
Рассвет, сорвавшись с неба на балкон,
Внушает мне, что жизнь во всём прекрасна,
И новый день, светло и громогласно,
Сквозь форточки, врывается в мой дом.
И всё спешит родиться, умереть,
Оставив, после, горсть воспоминаний,
А я всё жду того, что будет с нами,
Чтоб со спокойной совестью стареть.
Зима нас приказала остудить
Бессмысленным отсутствием друг друга.
И нас расставив каждого в свой угол,
Не думает куда-нибудь спешить.
Закат ручьём стекает за балкон,
И день, неслышно, в небе умирает,
А ночь во мне тоской произрастает,
Как будто прорезаясь сквозь бетон.
Зима нас приказала брать живьём,
Разняв, февральским ветром, наши руки.
И мы сдались. Сердечные недуги
В нас больно кровоточат февралём.