Поднявшись на кирпичное крыльцо, он веником отряхнул от снега ботинки. Входная дверь тоже открылась сама по себе, и он вошел в дом. Навстречу ему вышел охранник в серой форме, предупредительно выставив руку:
Постойте там
Но низкий женский голос сверху распорядился:
Пропусти его, Петр. Поднимайтесь, батюшка
Там вешалка, буркнул охранник.
Неподалеку немолодая тетка елозила шваброй пол.
Тапочки наденьте, рекомендовала она распорядительным тоном.
Тапочки для гостей там были уже приготовлены. Олег покорно переобулся, глянул на себя в зеркало и пошел по лестнице наверх, прихватив свой служебный кейс. Лестница шла кругом, и на стене висели портреты, явно списанные с фотографий. Олегу это показалось довольно пошлой претензией на провинциальный аристократизм.
Дама, позвавшая его, сидела в холле, укутанная в меховую накидку. Олегу это показалось странным, потому что температура здесь была вполне приемлемая. Дама смотрела на него сквозь большие, в пол-лица, темные очки и курила сигарету через длинный мундштук.
Это была претензия, которую надо было игнорировать.
Здравствуйте, кивнул Олег. Вы в курсе, что хозяин заказал освящение дома?
Это я заказала, отвечала дама, все еще разглядывая его.
Вы? удивился Олег. Очень приятно встретить такое благочестие.
Она не ответила, выпустив струю дыма в сторону.
Так мы можем начинать? спросил Олег и потянулся к своему кейсу.
Ты меня не узнал, Олежек? насмешливо спросила дама и сняла очки.
Олег посмотрел на нее с интересом, пригляделся и, конечно же, сразу узнал.
По паспорту она звалась Ларисой, но ее все звали только Лорой, даже учителя в школе. С шестого класса она уже научилась обращаться с косметикой, хотя сама выросла в довольно небогатой семье чиновника с почты, так что обновки были для нее праздником. Она уже тогда знала, что она красива, да и все остальные знали это тоже. Как получилось, что не слишком выдающийся одноклассник Олег Шибаев оказался ее приятелем, теперь понять было трудно. Наверное, это она его выбрала за ровный характер, покладистость и решительность. Он не заикался в разговоре с ней, как другие подростки, и не грубил, как старшие парни, пытаясь хамством прикрыть свое смущение перед ее красотой, говорил то, что думает. Это нравилось Лоре, и она эксплуатировала его верную дружбу вплоть до ухода в армию. В вечер прощания у них была возможность перейти на другой уровень близости, но что-то помешало, отчего досадовали оба несостоявшихся любовника. Во время проводов Лора расплакалась и клятвенно обещала ему ждать его.
А через три месяца после ухода в армию из письма родителей Олег узнал, что Лора вышла замуж за секретаря городского комитета комсомола. Еще через пару месяцев Лора прислала письмо, начинающееся словами: «Я знаю, ты на меня злишься»
А поскольку из армии Олег направился прямиком в семинарию, то свидеться им уже не довелось. Олег знал, что бывший секретарь комитета комсомола перебрался в столицу, взлетел до вершин власти, чтобы потом перейти в банкиры. О дальнейшем Олег уже ничего не знал, и возвращение Лоры в родной город было для него сюрпризом.
Мы развелись, объяснила она. На моих условиях.
Ты одна? спросил Олег, почувствовав сразу после этого неуклюжесть вопроса.
Она усмехнулась и затянулась сигаретой. Это было так театрально и пошло, что Олегу захотелось отвернуться в смущении.
Я не бываю одна, сказала она. Мой нынешний муж в Париже является членом советов директоров сразу нескольких крупнейших предприятий, а мой любовник, она снова затянулась, мой нынешний любовник бельгийский яхтсмен.
Ты его с собой привезла? невольно вырвалось у Олега.
Она криво усмехнулась.
Я не собираюсь долго оставаться в этой дыре, сказала она презрительно. Конечно, иногда это приятно вернуться к корням и подышать свежим воздухом без опасности оказаться в объективе папарацци. Но потом непременно станет скучно, и я вернусь в Париж.
Глядя на нее, Олег пытался понять, что же так привлекало его в ней тогда, в детстве. Уже тогда она была манерна и высокомерна, разве что оснований для этого было меньше, и Олег часто подтрунивал над ней. Но тогда это было возможно посмеиваться над ее провинциальным снобизмом, и она на него почему-то не сердилась, так что теперь это представлялось почти невероятным. Она и теперь была так же красива, у нее была холеная кожа, совсем не было заметно подтяжек, и окрас волос был идеально гармоничен, а об ее одежде и говорить не приходилось. Это была просто выставка последних достижений женской моды. Но чего уже явно не было, так это прежнего азарта в глазах.