Игорь ВинниченкоАкулья гораФантастический роман
1
Пятнадцатилетний срок заключения заканчивался 16 сентября, в среду. Когда Стаса вели к начальнику лагеря, и он прекрасно понимал, зачем его туда ведут, и все вокруг казалось необычно ярким и красочным, и плакаты на стенах, которые и прежде мелькали перед ним каждый день, и свет из окошек под потолком, и даже бесхитростная болтовня конвоиров.
К стене, буркнул конвоир Толстун. Руки за спину!
Стас никогда до того не питал никаких симпатий к этому кабану, с его «юморными приколами» над заключенными, но в этот момент даже его дежурная фраза прозвучала, как гимн восходящему солнцу.
Толстун доложил о прибытии заключенного, после чего Стаса ввели в кабинет.
Супервайзер Макс Оленин был лощеным блондином лет тридцати пяти, про него было известно, что он брезговал лагерными проститутками, увлекался философией, и часто оставлял свои комментарии в закрытой сети для обитателей мест заключения. Когда Стас вошел в кабинет, тот попивал кофе, искоса глядя на экран монитора.
Садитесь, Бельский, сказал он, кивнув на кресло.
И это тоже было знаком, потому что это кресло не предназначалось для заключенных. Когда Стас погружался в него, было ощущение, что он в салоне самолета готовится к длительному перелету.
Оленин поставил свою чашку.
Вы таки дождались, Станислав Семенович, да? спросил Оленин с улыбкой. Каковы ощущения?
Неопределенные, отвечал Стас сухо.
Да полно вам, рассмеялся Оленин. Вы оттянули, как я вижу, пятнадцать лет, и уверен, что каждый день вы мечтали об этом мгновении. Сбывается высокий смысл вашего ожидания.
Да, вздохнул Стас.
Понимаю ваши трудности, кивнул Оленин. Мир катастрофически изменился, так что вам предстоит тяжкий период адаптации. Вы понимаете, о чем я?
Стас только кивнул. Буквально неделю назад Оленин выступал перед заключенными с рассказом о том, как повесился инженер Квитко, который тоже отсидел много лет, и не принял нового мира. Лекция была посвящена правилам адаптации, но было ясно, что причин этого самоубийства сам Оленин так и не осознал.
Кстати, вы напомнили, Оленин склонил голову. Пятнадцать лет, это необычно много для нашей зоны. За что вам дали такой срок?
Стас выдержал паузу. Конечно, супервайзер знал, за что ему дали такой срок, и потому этот вопрос был выходом на проходной тест.
Я участвовал в военных действиях, произнес Стас.
Это я понимаю, кивнул Оленин. Мне непонятно, как вы уцелели? Как мне помнится, с вашим братом разбирались довольно круто.
Стас опять выдержал паузу.
Наверное, произнес он, это было необходимым явлением.
Разумеется, кивнул с улыбкой Оленин. Только давайте не будем лукавить, Станислав Семенович. Ведь вы так не думаете?
Я стараюсь вообще об этом не думать, сказал Стас.
Тоже правильно, согласился Оленин. Забыть о прошлом, это первое правило адаптации. Вы в каких войсках служили?
Я был полковым священником, отвечал Стас.
Оленин невольно рассмеялся.
Вы были священником?
Разве об этом не написано в моем деле?
Там вы названы политработником, пояснил Оленин. У этих чиновников сугубо схематическое мышление, и они не понимают разницы между священником и политработником. Жаль, что я не знал этого раньше.
Стас только пожал плечами.
Вы так тщательно маскировались, проговорил Оленин, глядя на него пристально.
Стас вздохнул.
Что мне было маскировать? Я не прятался от ответственности.
Церковь сейчас в почете, напомнил Оленин. Почему они за вас не заступились?
Меня лишили сана, сказал Стас.
Оленин невольно усмехнулся.
Вот вам и ваша церковь, сказал он. Такие же чиновники перестраховщики, как и везде.
Нет, нет, поспешил возразить Стас. Меня лишили сана на законных канонических основаниях. Ведь, в конце концов, мне пришлось взять в руки оружие.
А, Оленин поднял палец. Так вы все же повоевали? И сколько крокодилов вы убили?
Стас кашлянул.
Господин супервайзер, произнес он осторожно. Именование рептилидов «крокодилами» запрещено законом.
Ведь именно так называли их во время войны, не так ли?
Стас помолчал.
Во время судебного разбирательства, произнес он, за мною не замечено очевидных преступлений. Во время боя я действительно стрелял, но вряд ли куда попал.
Оленин наклонился вперед.
Так что вы теперь думаете о вашей войне? спросил он.
Я стараюсь думать именно то, что рекомендовано нашими лагерными психологами, отвечал Стас. Что рептилиды принесли нам мир и процветание.
Оленин некоторое время пристально смотрел ему в глаза, и вернулся к своей расслабленной позе.
Вот так и думайте, сказал он. Целее будете.
Он щелкну пальцем по клавишам, и произнес:
Все, вы свободны, Станислав Семенович. Куда вы теперь направляетесь?
К двоюродной сестре, сказал Стас. У меня больше никого не осталось, но сестра согласилась принять меня. Я могу идти?
Разумеется, раз вы свободный человек, улыбнулся Оленин.
Стас поднялся, чувствуя облегчение после напряженного разговора. Но на полпути к двери Оленин его остановил.
Еще один вопрос, Станислав Семенович. Вы знаете, как ревниво относятся рептилиды ко всем этим вздорным сплетням об их жестокости во время войны. Что вы об этом думаете?
Стас остановился.
Война, это область жестокости, сказал он. Ее было достаточно с обеих сторон.
Вы понимаете, о чем я говорю, сказал Оленин. Если вас прямо спросят, что вы думаете о каннибализме рептилидов, что вы ответите?
Разве разговоры на эту тему допускаются законом?
Оленин усмехнулся.
Не все разговоры контролируются, сказал он. Вы сами были свидетелем каннибализма?
Стас опять выдержал паузу, им ответил, как это формулировалось психологами.
Я думаю, все эти разговоры рождены искаженным психическим состоянием.
Оленин кивнул.
Правильно, сказал он. Ступайте.
А когда Стас наконец вышел, Оленин покачал головой и занес в его файл свою запись: «Объект сохраняет реваншистские помыслы и нуждается в умеренной форме контроля».
2
Сестра Агата проживала в своем отдельном доме на окраине города, но это была довольно богатая окраина. Дом оказался на удивление шикарным, что привело Стаса в замешательство. Он мало что знал о жизни Агаты, но никак не мог предположить ее богатства.
Конвоир нажал кнопку сигнала и заметил:
Качественно ты попал!..
Агата сама отворила дверь, и Стас отметил, что он никогда бы не смог ее узнать, если бы она не прислала свое фото в письме. Это была стройная, подтянутая женщина, с известной строгостью во взгляде. Никакой радости при встрече она не проявила.
ВыАгата Маркевич? спросил конвоир.
Да, да, отвечала Агата чуть раздраженно. Где мне расписаться?
Конвоир подал ей свою планшетку, и Агата коснулась экрана пальцем.
Вы ознакомлены с правилами содержания освобожденных?
А там есть какие-то особые правила?
Разумеется! Эти люди совершили преступление, и в обязанности граждан входит необходимость контроля их поведения.
Агата смотрела на него исподлобья.
Спасибо, сказала она. Я это учту.
Тогда я вас оставлю, кивнул конвоир. Если что, вы обязаны связаться с вашим участковым.
Она не ответила. Конвоир ушел, и Агата наконец повернулась к нему.
Здравствуй, Стас, сказала она. Проходи.
Стас прошел за ней, волоча за собой свою сумку, и дверь автоматически закрылась за ними. Агата прошла в гостиную, и села на диван.
У тебя, наверное, есть вопросы? спросила она, наливая себе сок.
Полагаю, у тебя тоже, чуть усмехнулся Стас. Я могу понять все сложности моего пребывания, и обещаю тебе покинуть твой дом, как только я найду работу.
Ты считаешь, я не слишком гостеприимна?
Стас сдержано вздохнул.
Весь этот мир к нам не слишком гостеприимен, сказал он. И это можно понять.
Агата чуть усмехнулась.