Она закрыла лицо руками и заплакала.
Олег прошел в спальню, где тихо спала на кровати мамы Даша, и некоторое время наблюдал за ней. На лице дочери было умиротворение, и было странно предположить, что это она попала в аварию и разбила машину. Конечно, представить ее в тюрьме было довольно неприятно.
Он закрыл дверь и вернулся в гостиную. Анна продолжала всхлипывать, используя платок, и возвращение Олега встретила решительным заявлением:
Можно взять кредит в банке! Под залог квартиры
Банки не дают кредит для дачи взяток, отвечал Олег.
Попроси у настоятеля!
Ты смеешься?
Олег сел к столу.
Я смеюсь? раздраженно воскликнула Анна. Ты считаешь, что я смеюсь?
Извини, отвечал Олег.
Поищи среди своих прихожан, предложила Анна. В конце концов, не одни же старухи и пенсионеры к тебе ходят!
Олег невольно качнул головой.
Перестань, сказал он. Это невозможно.
Что невозможно? она посмотрела на него с гневом.
Как ты представляешь себе все это? начиная чувствовать раздражение, спросил Олег. Просить у людей денег для взятки? А потом, как ее подносить, эту взятку? Ты считаешь, что я на это способен?
Ты отец! напомнила Анна с вызовом. Ты должен сделать все, чтобы спасти свою дочь!
Олег выдержал ее взгляд и ответил:
Как тебе должно быть известно, у меня свои представления о спасении
Не смей! прошипела Анна. Не надо мне твоих проповедей, не тот случай! Нет, ты скажи лучше, ты собираешься выручать Дашу?
Олег вздохнул.
Если ты о взятке, то решительно нет, отвечал он.
Анна выдохнула воздух:
Вот так ты любишь своих близких!..
Можно сказать и так, проговорил Олег. Я ведь не говорю
Стоп! Анна хлопнула по столу ладонью. Все, хватит!
Она тяжело поднялась.
Что хватит? спросил Олег.
Все хватит, отвечала жена. Знаешь, мне просто надоело
Что надоело?
Ты мне надоел! выкрикнула она. Это какое-то запредельное ханжество!
Олег закусил губу. Хотелось ответить резко, но именно этого делать вовсе не следовало. Надо было сдержаться и промолчать.
Хватит, продолжала Анна, выпрямившись. Мне надоело даже быть с тобой рядом! Теперь я не могу даже подумать жить с тобой в одном доме. Ты мне отвратителен, Олег!..
Олег испуганно вскинул голову, но она и в самом деле смотрела на него с ненавистью. Он протяжно вздохнул.
Ты хочешь, чтобы я ушел? спросил он осторожно.
Совсем ушел, сказала жена. И немедленно.
Олег помолчал, повернулся и пошел в прихожую. Пока он надевал ботинки и пальто, ему все еще казалось, что это недоразумение, что жена хотела сказать что-то совсем другое и сейчас вернется и объяснит свою ошибку, но она так и не вышла к нему. Дверь за ним щелкнула, и он остался на лестничной клетке в полном одиночестве.
Уже на улице пришло время осмысления, и он остановился. Ему пришло в голову, что он поторопился с уходом, даже вещей с собой не прихватил. А главное, он представления не имел, куда ему деваться, хотя на улице стояла зима и оставаться здесь слишком долго было глупо. Делать было нечего, он достал телефон и стал звонить отцу диакону, который проживал неподалеку.
Благослови, отче, пробормотал тот, включаясь.
Ты уже дома?
Почиваю после трудов праведных. Отец Роман благословил нас нынче каким-то коллекционным кагором, так что есть повод поспать. Кстати, за исправное поведение я освобожден от вечерней службы.
Слушай, отец диакон, произнес Олег неуверенно. У тебя переночевать можно будет?
Ха! обрадовался диакон. И ты, Брут, пал жертвой равноправия?
Можно или нельзя?
Можно, отец, отвечал диакон. Разве ж я тебе откажу? У меня и раскладушка есть. Давай, жду!..
Олег шел по улице, исполненный горькой обиды на свалившиеся обстоятельства, и пытался сосредоточиться на Иисусовой молитве. Ничего не получалось, мысли сбивались и слова путались, хоть молитва и не отличалась многословием. Он пытался себе доказать, что этот конфликт носил временный характер и все непременно разъяснится, но чем больше он себя в этом убеждал, тем страшнее становилось будущее. Конечно, в решении жены звучал естественный порыв, но не было никакой уверенности в том, что она передумает. Олег свою жену знал и потому надежды не питал. «Надо просто переждать», уверял он себя, хотя результатов своего ожидания реально представить не мог.