Но Гергею было уже не до них. Через четверть часа он въехал в Бактайские ворота (западный проход в городской стене), изредка поглядывая на крепостные вышки, проскакал по рынку мимо архиепископской однобашенной церкви и поехал вверх, к воротам крепости.
Стена здесь была ярко-белая, новая казалось, от нее еще пахло известкой.
Мост был спущен. Гергей птицей влетел в крепость, разыскивая глазами капитана.
На рыночной площади крепости стояло несколько сотен солдат, а перед ними высокий, худощавый и статный человек в лиловом бархатном ментике. У пояса у него была сабля с широким клинком, на ногах высокие красные сапоги, в руке он держал красную бархатную шапку с орлиным пером. Гергей узнал в нем Добо. Рядом с ним вытянулся загорелый белокурый оруженосец, сжимая в руке древки двух знамен: национального и красно-синего знамени Эгера. По другую сторону Добо стоял широкоплечий старик священник отец Балинт в белом стихаре и с серебряным распятием в руке. Седовласый, с длинной бородой, он был похож на библейского пророка.
В крепости как раз приводили солдат к присяге. Добо произнес заключительные слова своей речи, потом, надев шапку, повернулся и посмотрел на прискакавшего всадника.
Гергей спрыгнул с коня и, блестя глазами, отдал салют саблей.
Господин капитан, честь имею доложить, что я прибыл.
Добо смотрел на него во все глаза. Пригладив свою круглую седеющую бороду и длинные развевающиеся усы, он окинул его изумленным взглядом.
Не узнаете меня, господин капитан? Восемь лет не видались. Я самый преданный солдат вашей милости: Гергей Борнемисса.
Гергей, сын мой! воскликнул Добо, раскрыв объятия. Так я и знал, что ты меня не покинешь!
Глаза его светились радостью. Он обнял и расцеловал Гергея.
Ты что ж, один приехал?
В тот же миг на гарцующем жеребце выехал на площадь Шаркёзи. Конь подкидывал босого, оборванного цыгана на полсажени.
Солдаты засмеялись.
Улыбнулся и Добо:
Это все твое войско?
Гергей рассмеялся:
Нет, это только мой оружейник. Надеюсь, я правильно поступил, что привез его сюда?
Здесь, сын мой, каждый человек на вес золота.
Цыган бросился целовать капитану руку Добо отдернул ее.
Да разве Шаркёзи уймешь! Он поцеловал капитану голенища сапог.
Так сколько же вас прибыло? беспокойно расспрашивал Добо.
Немного, смущенно ответил Гергей. Мне дали всего лишь двести пятьдесят солдат.
У Добо заблестели глаза:
Двести пятьдесят? Сын мой, если бы ко мне отовсюду присылали по двести солдат, я встретил бы турка на Макларском поле.
Так что ж, разве не придет подмога?
Добо ничего не ответил, только махнул рукой; потом, обернувшись к стоявшим вокруг него офицерам, представил им Гергея. Из королевских войск прибыл уже Золтаи, с которым Гергей познакомился одиннадцать лет назад в Буде. Он и сейчас был такой же белокурый, стройный и веселый. Даже бороду не отрастил стало быть, еще не женился. Был тут и другой офицер из королевских войск Гашпар Петё, маленький человечек с колючими, навощенными усами; его именовали «ваша светлость». Возле Петё стоял голубоглазый парень с лихим чубом. Он тоже крепко пожал руку Гергею и представился:
Янош Фюгеди, офицер капитула[5].
Гергей взглянул на него:
Что-то, братец, мне твое лицо больно знакомо!
Фюгеди улыбнулся:
А я не припомню
Не ты ли угостил меня в Эрдее жареным воловьим ухом?
Воловьим ухом?
Ну да. На заднем дворе королевского замка, в тот вечер, когда должна была состояться свадьба Фюрьеша.
Может быть. Я и правда угощал там пажей всякой всячиной.
Надеюсь отблагодарить тебя.
Как так?
Преподнесу тебе ухо турецкого паши. Гергей повернулся к Гашпару Петё: А ты чего унылый такой?
Петё пожал плечами:
У меня двадцать ратников удрало по дороге. Ну пусть они только попадутся мне на глаза!..
А ты никогда таких солдат не жалей, сказал Добо, махнув рукой. Ворота у нас открыты. Кто дрожит за свою шкуру пусть убирается на все четыре стороны. Мне для защиты этих стен ящерицы не нужны.
Только тогда заметил Гергей отца Балинта, которого уже с год не видел. Он обнял и поцеловал старика.
Вы что же, ваше преподобие, не уехали с попами?
Надо же кому-то и здесь остаться, ворчливо ответил отец Балинт. А что поделывает Цецеи?
К вам едет! чуть не крикнул в ответ Гергей. Молодые удирают, а старики за сабли берутся. Вот увидите, как отец будет рубиться, хоть рука у него и деревянная.