Ох, где же запропастился этот Лукач? Добо взглянул на Мекчеи. Боюсь, не случилась ли с ним беда.
И он озабоченно покачал головой.
Не думаю, сказал с улыбкой Мекчеи. За коротышек я не боюсь. У меня есть на то своя примета: коротышкам везет в бою.
Как раз наоборот! весело возразил Гергей. Коротышка никогда так уверенно не сидит на коне, как долговязый. Коротышку конь несет, а долговязый сам несет коня.
Ты говоришь так потому, что сам долговязый.
Придверник доложил, что пришли разведчики.
Добо принял серьезный вид.
В зал вошли семь солдат в желтых сапогах со шпорами. Они встали посреди зала и щелкнули каблуками. У двоих волосы были еще мокрые видно, парни старательно умывались. Один из них вышел вперед:
Господин капитан, честь имею доложить: неприятель под Абонем.
Знаю, ответил Добо. Первый турок уже здесь. Его привез Бакочаи.
Это было сказано с укоризной. Солдат, носивший красно-синие цвета города, перевел дух и сказал:
Господин капитан, я мог бы хоть троих привезти!
А почему же не привез?
Да я всем троим раскроил башку!
В зале развеселились. Из семи солдат у четверых были перевязки. Улыбнулся и Добо.
Вот что, Комлоши, вот что, сын мой, сказал он, здесь беда не в турецких, а в ваших башках. Ваша обязанность была не драться, а привезти донесение. Привез же донесение солдат господина лейтенанта Борнемиссы! А вы сочли первым долгом умыться, причесаться, сменить рубахи и подкрутить длинные усы. Какой же ты солдат, Антал Комлоши?
Комлоши приуныл, сознавая, что Добо прав. Однако вскинул голову и воскликнул:
Вы еще посмóтрите, господин капитан, какой я солдат!
Должны были явиться еще двое, но они отстали. Обоих схватили турки, и теперь, вероятно, оба отдавали рапорт на том свете.
Добо назначил новый разъезд, приказав разведчикам не вступать в стычку с неприятелем, а только каждый час сообщать караульному офицеру, где находятся турки. Потом он отпустил солдат и сел за стол.
К этому времени в зале собрались все лейтенанты ополченцев, все гарнизонные офицеры. Пришло и пять немцев сержантов-пушкарей. Тут же стояли священник и старик Цецеи. Собравшиеся тихо беседовали меж собой. Кое-кто разглядывал картины. На одной стене висел портрет архиепископа Миклоша Ола, который стоял, держа в руке молитвенник, и, наморщив лоб, искоса смотрел на всех круглыми совиными глазами. За спиной его была изображена Эгерская крепость тех времен, когда у нее имелась еще только одна башня.
На теневой стороне зала потемневший от времени портрет короля Яноша, где желтым пятном выделялась только его борода. Третий портрет совсем почернел можно было смутно различить только нос, одну половину лица и имя: Перени.
Друзья мои, прервал наконец Добо торжественную тишину, вы сами слышали: нагрянуло то, чего мы ждали уже много лет
Голос его звучал, как колокол. На мгновение Добо замолк быть может, утаил какую-то неприятную мысль. Но, отогнав ее, он продолжал обычным своим тоном:
Мой товарищ, капитан Мекчеи, только что передал мне полный список всех сил крепости. Хотя вы в общем и знакомы с ним, я считаю необходимым прочесть его. Прослушайте и запомните Гергей, прошу тебя, братец.
Он протянул бумагу Гергею, который быстрей и легче, чем дядя Шукан, справлялся с таким трудным делом. Гергей охотно принялся читать вслух:
«Состояние Эгерской крепости на девятое сентября тысяча пятьсот пятьдесят второго года»
То есть к нынешнему дню, добавил Добо.
«В крепости двести конных солдат и столько же пеших это гарнизонные войска; стрелков из Эгера и его окрестностей восемьсот семьдесят пять. Его превосходительство господин Ференц Перени отрядил двадцать пять человек, господин Дёрдь Шереди двести человек»
Мекчеи замотал головой и сказал:
Солдат Шереди осталось не больше пятидесяти. И он взглянул на лейтенанта с костлявым лицом и хитрыми глазами.
Я не виноват! вскипел лейтенант. Я, как видите, здесь! И он звякнул саблей.
Добо заметил примирительно:
Дружище Хегедюш, кто ж говорит о тебе! Даже у Хуняди бывали никудышные солдаты.
Гергей продолжал читать:
«Да из города Кашши пришло двести десять ополченцев» Вот видите, он бросил взгляд на Хегедюша, в Кашше тоже есть храбрецы! И продолжал: «Монастырь безмолвствующих монахов прислал четырех солдат, эгерский капитул девять»