ЛИР. С каких пор у тебя прорезался голос, дружок?
ШУТ. С тех самых, как по твоему приказу дочки стали играть с тобой в матери. Едва ты вручил им по розге и приспустил с себя штанишки (Поет.)
Они от счастья лить слезу,
А я запел с кручины,
Что зад подставил под лозу
Державный дурачина.
Вот бы мне выучиться лгать. Найди мне, дяденька, учителя вранья.
ЛИР. Выучишься врать хлыста отведаешь.
ШУТ. До чего же ты на дочек своих непохож! Они мне показывают хлыст, когда я говорю правду, ты мне его тычешь в нос, когда я собираюсь солгать, а порой меня хлыщут, когда я пытаюсь отмолчаться. Нет, быть шутом нешуточное дело. Но даже шутки ради не влез бы я в твою шкуру, бездельник. Ты изрезал свой ум в лоскуты, и остался лоскутным королем. Кстати, вот идет один из твоих лоскутков.
Входит ГОНЕРИЛЬЯ.
ЛИР. Что с тобой, дочка? Ты так пасмурно глядишь. С некоторых пор ты вечно не в духе.
ШУТ. Ты был мужчина что надо, когда плевал на то, в духе она или нет. А теперь ты нуль без палочки, и ценишься ниже меня. Как ни мала цена шуту, ты и вовсе за бесценок идешь. (ГОНЕРИЛЬЕ.) Умолкаю, ваше сиятельство. Ваше безмолвие весьма красноречиво велит мне заткнуться. (Указывая на ЛИРА.)
У него под старость лет
Нет горбушки на обед.
Ни горошинки в стручке.
Молчу, молчу, молчу.
ГОНЕРИЛЬЯ. Добро б еще дурак ваш своевольный,
Так нет, все ваши присные дерзят,
Бесчинствуют и время коротают
В немыслимых и гнусных кутежах.
Я вас просила свиту обуздать,
Но зря старалась. Хоть и слишком поздно,
Но, к вам прислушавшись и присмотревшись,
Я поняла, что, к моему стыду,
Вы чуть ли не зачинщик этих оргий.
Иначе грех без кары не остался б.
Уж мы бы позаботились о том
Во имя блага и здоровья края.
И как бы вы потом ни обижались,
Мы без стесненья сделали бы все,
Что требуют оглядчивость и мудрость.
ШУТ. Так-то вот, дяденька.
Кукушек воробей вскормил
На голову свою:
Разбили те, набравшись сил,
Макушку воробью.
Задув свечу, во мраке мы сидим.
ЛИР. И это наша дочь?
ГОНЕРИЛЬЯ. Я полагаю,
Что достучусь до вашего рассудка,
Которым вы богаты и который
Избавит вас от нынешних причуд,
Несовместимых с вашим положеньем.
ШУТ. Ослу понятно: яйца учат курицу. Заслушаться можно, честное слово.
ЛИР. Скажите мне, куда девался Лир?
Ведь я не Лир. Не тот у Лира взгляд
И речь не та. Быть может, он уснул?
А с ним его сознание и чувства?
А если он не спит, кто я такой?
ШУТ. Ты призрак Лира.
ЛИР. Кто я, в самом деле?
Мой разум, опыт, знаки высшей власти
Меня морочат, видимо, внушая,
Что я отец, а это дочь моя?
ШУТ. Которая шпыняет, как мальца,
Такого непослушного отца.
ЛИР. Как ваше имя, дивное созданье?
ГОНЕРИЛЬЯ. Фиглярство это, сэр, как раз подходит
К безумствам вашим, вновь приобретенным.
Поймите же, прошу, что неприлично
Вам, старику почтенному, блажить.
Где вы набрали рыцарей своих?
Сто наглецов, развратников и пьяниц,
Объевшихся беспутством эпикуров,
Двор герцога в заезжий превратили,
А замок, где король гостит, в бордель.
Надеюсь, ваша совесть вас принудит
Унять разгул. Еще я вас прошу,
Прошу, хоть обошлась бы и без просьбы,
Уменьшить вашу челядь, разогнать
Всех, кто забыл о правилах приличья,
Кого к себе и близко подпускать
Не должно в ваши годы.
ЛИР. Дьявол! Бес!
Чтоб ты пропала! Рыцари, по коням!
И без тебя, ублюдок из ублюдков,
Я проживу! Я не без дочерей!
ГОНЕРИЛЬЯ. Людей вы бьете. Слугам и служанкам
Проходу ваша сволочь не дает!
Входит АЛЬБАНИ.
ЛИР. О горе мне! Раскаялся да поздно!
По коням! А, пришли? Вы с ней стакнулись?
Что? Жду ответа? О неблагодарность!
Ты дьяволица с каменной душой!
Когда ты в сердце собственных детей,
Ты гаже гад морских.
АЛЬБАНИ. Что с вами, сэр?
ЛИР (ГОНЕРИЛЬЕ). Но ты клевещешь, коршунье отродье!
В моем отряде лучшие из лучших.
Они и долг свой честно исполняют,
Хранят и репутацию свою.
И надо же мне было превратить
Корделии проступок в смертный грех!
Он, как таран, разбил мою любовь
И естество мое разворотил,
Которое теперь гноится желчью.
О Лир, несчастный Лир, безумный Лир!
Ломись теперь в тот дом, откуда глупость
Изгнала ум! (Бьет себя по голове.)
Седлать коней, друзья!
(КЕНТ и РЫЦАРИ уходят.)