НЕРИССА. Но если он решится поиграть в шкатулки и выиграет, ваше нежелание выйти за него пойдет вразрез с желанием вашего батюшки.
ПОРЦИЯ. А ты, чтобы отвести эту беду, поставишь на обманную шкатулку большой бокал рейнского, а такое искушение, сиди в ней хоть сам дьявол, заставит немца сделать неправильный выбор. Я решусь на все, лишь бы избавиться от этой пьяной губки.
НЕРИССА. Напрасно, леди, вы опасаетесь этих милордов: по их словам, они решили отказаться от своих домогательств, дабы не раздражать вас, и разъехаться по домам поскольку нет другого способа завладеть вами, кроме прихоти вашего отца насчет трех шкатулок.
ПОРЦИЯ. Будь я Сивиллой долголетия, все равно останусь Дианой целомудрия, если достанусь кому-нибудь иным манером, чем по желанию моего отца. Но я рада благоразумию этой группы моих поклонников, ибо среди них нет ни одного, кого бы я не любила за это благоразумное отбытие. Пошли им, Господи, счастливого и долгого пути!
НЕРИССА. А вы не забыли, миледи, одного венецианца, ученого и воина, при жизни вашего батюшки оказавшегося здесь в компании с маркизом Монферратским?
ПОРЦИЯ. Конечно, не забыла. Кажется, его звали Бассанио?
НЕРИССА. Мои глупые глаза видели многих мужчин, но он единственный из всех заслуживает самой прекрасной леди.
ПОРЦИЯ. Я хорошо его помню, и твоя похвала придает ему еще большую ценность я запомню и это.
Входит СЛУГА.
Что случилось? С чем пожаловал?
СЛУГА. Четыре чужестранца, мадам, желают попрощаться с вами перед отъездом. А посыльный пятого, принца Марокканского, доложил, что его господин пожалует к вам сегодня вечером.
ПОРЦИЯ. Если бы я могла принять пятого так же сердечно, как проводить этих четвертых, то весьма обрадовалась бы этому известию. Будь у Марокканца при его дьявольской внешности ангельская душа, я бы скорее согласилась взять его в духовные отцы, чем в отцы моих детей. Идем, Нерисса. А ты пока ступай, дружок.
Мы не успели проводить гостей,
Еще один поклонник у дверей.
(Уходят.)
АКТ ПЕРВЫЙ. Сцена третья
Венеция. Площадь.
Входят БАССАНИО и ШЕЙЛОК.
ШЕЙЛОК. Три тысячи дукатов? Хорошо.
БАССАНИО. Да, сэр, всего на три месяца.
ШЕЙЛОК. Всего-то? Очень хорошо.
БАССАНИО. А моим поручителем, повторяю, будет Антонио.
ШЕЙЛОК. Антонио пойдет в поручители? Еще лучше.
БАССАНИО. Так вы меня выручите? Могу я надеяться на вас? Каким будет ваш ответ?
ШЕЙЛОК. Три тысячи дукатов на три месяца под поручительство Антонио
БАССАНИО. Что же вы мне ответите?
ШЕЙЛОК. Хороший человек, этот Антонио.
БАССАНИО. А разве кто-то думает иначе?
ШЕЙЛОК. О нет, никто, никогда, никоим образом! В моем понимании хороший человек, как я выразился, это человек со средствами. Но состояние этого хорошего человека непрочно. Как я узнал на бирже в Риальто, один свой галеон от отправил в Триполи, другой в Индию, мало того, третий у него плывет в Мексику, четвертый в Англию. Да и прочие его заморские предприятия довольно рискованны. Но ведь корабли это просто доски, моряки просто люди, а еще есть крысы, водяные и сухопутные, и бандиты, сухопутные и морские, я имею в виду пиратов, а моря, ветры и скалы разве они не опасны? И все-таки он человек со средствами. Три тысячи дукатов Думается мне, его вексель чего-нибудь да стоит.
БАССАНИО. Можете в этом не сомневаться.
ШЕЙЛОК. Я хочу не сомневаться в этом, а чтобы я мог не сомневаться, мне придется составить об этом собственное мнение. А переговорить с Антонио мне можно?
БАССАНИО. Конечно, если вам будет угодно отобедать с нами.
ШЕЙЛОК. Вот как! Чтобы нюхать свинину? Чтобы насыщаться плотью, в которую вселился дьявол, заклятый вашим назарейским пророком? Я буду вести с вами торговлю, заключать с вами сделки, беседовать с вами, прогуливаться и прочее, но есть вашу пищу, пить ваше вино, молиться по-вашему я не стану. Вы давно с биржи? Что там на Риальто? Смотрите, к нам кто-то идет.
Входит АНТОНИО.
БАССАНИО. Это как раз синьор Антонио.
ШЕЙЛОК (в сторону). Как он похож на мытаря-подлизу!
Он ненавистен мне, христианин,
Еще за то, что, словно простачок,
Ссужает деньги ни за что, сбивая
В Венеции нам уровень дохода.
Я мог бы распрю древнюю насытить,
Ему вцепившись в бок. Он ненавидит
Священный наш народ, поносит он,
Особенно в компании купцов,
Меня, мою торговлю, мой барыш
Законный, по его словам, корыстный.
Будь проклят род наш, если я прощу
Ему все это!
БАССАНИО. Вы молчите, Шейлок?
ШЕЙЛОК. В уме прикинул я свою наличность,
И если память мне не изменяет,
Так много вдруг, три тысячи дукатов,
Я не смогу найти. И что с того?
Мой родственник Тубал, еще один
Еврей богатый, выручит меня.
Ах да! Какой вы мне назвали срок?
(АНТОНИО.)