Почувствовав, что не одна, она подняла глаза. Уже зная, что увидит.
Тебе больно? в приоткрытую дверь ванной заглядывала Лиза. На лице ребенка была написана жалость, а глазах стояли слезы. Маленькая девочка с взрослыми глазами. Она на секунду растерялась от своей обнаженности и неловкости позы, но затем, опустив ноги и встав перед ней на колени, чтобы быть на одном уровне с дочерью, строго спросила:
Зачем ты подглядывала? Ты ведь знаешь, что это нехорошо.
Она говорила, а мысли метались как давно она подсматривает, и что видела, потому что сегодня все закончилось быстро, чего нельзя сказать о позавчерашнем акте «прочистки дырок», который она пережила с трудом.
Нехорошо делать больно людям, отвлеченно сказала Лиза, слегка наклонив голову в сторону комнаты, где спал отец.
Она обняла дочь, и как две лучшие подруги, объединившиеся против одного противника, они неслышно плакали. Её маленькие теплые ручки обнимали мать, слезы капали на кожу, и ей казалось, что они остались вдвоем (маленькая девочка и взрослая женщина) против всего враждебного мира. Мира, где мужчины используют женщин, где нет места любви и радости, а есть только боль и страх.
Что это вы здесь делаете? Почему ребенок не спит?
Мужской голос, который заставляет застыть от ужаса. Почему он проснулся?! Обычно этого никогда не было.
Лиза отпускает мать и, повернувшись к отцу, манит его пальцем.
Папа, наклонись, скажу на ушко, что я знаю.
Он удивлен. Наклонив голову, внимательно слушает, что ребенок шепчет. На лице расплывается похабная улыбка.
Да что ты говоришь! Очень интересно!
Он поворачивается и уходит.
Лиза смотрит на мать, в глазах которой ужас мешается с удивлением и любопытством.
Что ты ему сказала?
Я сказала ему, что в шифоньере ты прячешь большую черную палку. Когда его нет дома, ты используешь её, чтобы прочистить свою дырку.
Лицо дочери расплылось в довольной улыбке, словно она только что сделала нечто замечательное и прекрасное.
Она, не веря своим ушам, и глазам, обессилено опустилась на унитаз. Перед глазами всё поплыло. Потемнело.
И исчезло.
Наверное, она просто закрыла глаза.
А потом открыла.
Стены, сложенные из крупного черного камня, нависают тяжелым сводом сверху, надвигаются со всех сторон и уходят вдаль. Похоже на подземелье сырое помещение, в котором водятся крысы. Или что похуже.
Она стояла на месте, оглядывая полумрак коридора и не решаясь сделать первый шаг. Казалось, что освещения нет, но она могла видеть: кое-где потеки на стенах, словно что-то темное стекало вниз, просачиваясь сквозь камень сводов; иногда белесоватый мох, похожий на живую ткань, прорастающую камень в стремлении выжить; справа у стены следы то ли крысиный помет, то ли останки какой-то живности. Воздух влажный, но не затхлый, казалось, свежесть поступает сюда невозможными путями.
Она шагнула вперед и оглянулась, быстрым движением головы, словно хотела поймать ускользающую реальность оставленного за дверью жилища, но за спиной только теряющаяся в темноте подземелья пустота.
Коридор был сзади и спереди, и пошла она туда, где было какое-то подобие света. Пройдя десять шагов (считая их вслух, пытаясь звуками смягчить свой страх), она поняла, что не слышит своих шагов, да и не чувствует босыми ногами (странно, на ногах должны быть домашние тапочки) холод и влагу камней. Наоборот, стопы погружались в мягкую теплую влажность визуально похожей на камень дороги. Поверхность под ногами выглядела живой, она, остановившись, присела и надавила на пол ладонью, пытаясь кожей почувствовать жизнь. И только сделав это, поняла, как она не права: рука по локоть погрузилась в податливую мягкость, в засасывающую бездну мягких прикосновений и ужаса неизвестности.
Она, резко выдернув руку из этих объятий, отскочила к стене. И только тут почувствовала боль, часть кожи с руки осталась там, да что там часть, вся кожа до локтя, словно сдернутая перчатка, осталась в мягком камне. И, глядя на окровавленную кисть, она закричала от боли, ужаса и страха, закричала так, как никогда не кричала. И оставляя за собой капли крови, как путеводную нить, бросилась бежать.
К свету, такому далекому и нереальному.
К жизни, в которую не верила.
Хаотичный безумный бег был недолог: налетев на препятствие, она, вскрикнув от боли, отлетела и упала на спину, ожидая, что будет погружаться во влажную бездну, где прекратится её убогое существование. Но ничего не произошло. Она открыла глаза, чувствуя спиной твердую поверхность камня, холодящего обнаженную кожу.