Просто приплыла. Она ответила не сразу. Увидела вас, любопытство взяло. Думала, вдруг кто-то знакомый. В голосе ее зазвенела печаль. Видите огоньки на том берегу? Девушки суженых ищут, на любовь гадают
Криницын почувствовал, как к сердцу прилила жалость. Она была такой тоненькой, нежной, пальчики на босых ступнях маленькие, как у ребенка. И совсем белые то ли от холода, то ли от росы.
Вы, наверное, замерзли? Это прозвучало глупо, но он не придумал ничего лучше.
Не знаю. Она пожала плечами. Нет, наверное.
А как вы все-таки сюда попали? Неужто вам не страшно? А вдруг бы я оказался разбойником?
Ах, да ведь я вас за другого приняла! Подумала, может Из ее глаз серебристыми дорожками потекли слезы, и она еще больше стала походить на ребенка.
Что вы? Не надо, право, я не хотел Криницын разрывался между жалостью и смущением. Все же утешать девиц, будучи совершенно голым, как-то неловко. Что вы, сударыня!..
Сбегать бы за штанами или уплыть тихонько, пока она плачет. Да какое там он сейчас только и мог, что неловко гладить рукой ее холодное предплечье.
Спасибо вам, вы добрый. Она взглянула на него полными слез глазами и еще раз всхлипнула напоследок. А вот он он только притворялся добрым. Такие слова говорил, в любви клялся, а сам Она склонила голову и спряталась за водопадом волос.
Так вы с женихом, значит, поссорились?
Нет, не с женихом, и не поссорились, а бросил он меня. Обманул и бросил. Она вздрогнула всем телом. А ведь как ухаживал, какие слова говорил! Ангелом меня называл, мадонной, звездой. Говорил, что жить не может, а сам
Что же он натворил? Сейчас Криницын уже всем сердцем сочувствовал этому бедному дитю.
Жениться собрался на другой. Я плакала, умоляла, об обещаниях его напомнила, а он только отмахивался. Глаза ее гневно засверкали. Извини, говорит, не могу жениться, потому как помолвлен и свадьба скоро. Зачем же меня обманывал? Влюбился, говорит, голову потерял, а теперь одумался. Да и невеста богатая, не тебе чета. А я что же, виновата, что бедная? Я люблю его!
Ее лицо было таким несчастным и вся она такой беззащитной, что он уже забыл о своей наготе, о неловкости. Просто обнял ее и стал утешать, как ребенка.
Не плачьте, голубушка, не стоит этого. Он негодяй, а вы чудесная, добрая, вы еще сделаете достойную партию. Обязательно. И будете счастливы. Криницын бормотал это, прижимал ее к себе и сам прижимался щекой к ее пушистым волосам, потом поцеловал макушку, виски, лоб, щеки. Почувствовал губами ее губы нежные, теплые, отзывчивые.
Стал целовать смелее шею, плечи. Все происходящее стало казаться волшебным сном, сказкой о прекрасной русалке.
Ты добрый, хороший, шептала она. Ты меня не обидишь. А он кричал, чтобы забыла его и не смела на глаза попадаться. В воду даже столкнул прямо из лодки. А я, глупая, до того за него цеплялась, что булавку сорвала с галстука. Красивая серебряная, с инициалами. Новой невесты подарок. Он ее показывал и смеялся надо мной, а я сорвала и в лодку кинула. Здесь он меня столкнул, еще и веслом ударил.
Ах, мерзавец! Забудь о нем, выдохнул Криницын. Сейчас он желал, чтобы она думала только о нем и любила только его. И он, казалось, полюбил, да и нельзя было в нее не влюбиться такую тонкую, нежную, с глубокими, как ночь, глазами. Звезда моя, прекрасная моя.
Он вдыхал дурманящий аромат ее волос, и белый густой туман, как завеса, укрывал их от занимающейся зари.
Ваше благородие! Сергей Петрович! Да что же это, в самом деле!
Криницын зябко поежился и хотел натянуть на себя одеяло. Как назло, одеяло не находилось, а Мефодий, леший его дери, не желал отстать. Лучше бы одеялом накрыл, дурак. Он еще поворочался, понял, что замерз и больше не уснет, и открыл глаза.