Руководитель ВУЗА грустно улыбнулся и ответил:
Думаю, что вы правы, но поверьте, Григорий, притом, что вы мне зверски симпатичны, вынужден повториться, увы и ах, я ничем не могу вам помочь. Категорически ничем. Рад бы. Ей Богу рад, но это катастрофически не в моих силах.
Ректор вышел из-за стола и, дружески обняв Григория за плечи, довел его до двери.
Ничего, мой дорогой, все образуется. Вы еще и радоваться будете! А там глядишь, еще так сказать, соколом взлетите к небесам, и оттуда рухнете на мое место, а что очень даже может быть. Но сегодня прошу великодушно меня извинить, не в моих силах, помочь вам. Прощайте
Дверь закрылась.
Картина третья
После разговора с ректором Григорий решился на крайний шаг. Никуда не ехать, а остаться в столице. На первое время можно было устроиться дворником, кочегаром, а там Бог не выдаст, свинья не съест. Партия? Да он в нее и вступить-то хотел только ради столичного распределения, а раз его нет, так на какой хрен сдалась эта партия!
Однако не прошло и двух недель, как Григорий Яблонский вновь оказался в ректорском кабинете. Но уже не в роли просителя.
А вот и снова вы! Дружески улыбнулся ректор и барственным жестом указал на
стул.
Прошу вас, Григорий. Садитесь. Вот сюда.
Яблонский присел на стул, что стоял рядом с ректорским столом. В нем обычно
сидел зам. ректора по учебной работе. Дмитрий Алексеевич какое-то время, явно выжидая нужного момента для начала разговора, копался в бумагах. Затем встал и направился к книжным стеллажам. Открыл махонькую (почти незаметную) дверцу и достал из нее коньяк, шоколад, фрукты и элегантные (тонкого стекла) рюмки.
Это поможет нашему разговору. Ответил на немой вопрос Григория ректор. Прошу.
Дмитрий Алексеевич протянул наполненную светлозолотистой жидкостью рюмку. Григорий выпил.
А теперь закусывайте, Дмитрий Алексеевич подвинул студенту тарелку с тонко нарезанными ананасами. И внимательно слушайте. Разговор меж нами будет серьезный очень, я подчеркиваю, очень конфиденциально-личным.
То есть дальше этого кабинета он выйти не должен. Хотя, как говорят, если тайну знают двое, то её знает и свинья. Но хочу вас предупредить, милейший, если вдруг свинья узнает суть нашего разговора, то не я, снова подчеркиваю, не я, а вы окажетесь рядом с ней. То есть ваша жизнь превратиться в свинячье, если так можно сказать, прозябание. Подумайте?
Дмитрий Алексеевич замолчал. Взял в руки бутылку и наполнил рюмки.
Ну, так как вы готовы меня выслушать?
Готов. Очищая апельсин, согласился Григорий.
Вы, кажется, хотели остаться в столице? Начал с вопроса Дмитрий Алексеевич.
Хотел бы, но не могу. Жуя цитрус, и оттого проглатывая буквы, ответил Григорий. Направление Гороно. Любимая мать. Ее будущие внуки не позволяют мне это сделать. Ведь так?
Яблонский явно (уже догадавшись, что руководитель института что-то от него нужно) насмехался над собеседником. Дмитрий Алексеевич, проглотив (за которую в другое время круто экзекуцировал бы Яблонского) ироническую пилюлю, и спокойно ответил:
Да ситуация, конечно, архисложная, но как говорится нет нерешаемых проблем, есть неправильные решения!
Хозяин кабинета поднял рюмку, выпил и аппетитно сжевал протянутую Григорием апельсиновую дольку.
Как я понимаю, вытирая руки салфеткой, сказал Григорий, выполнив ваше дело, я останусь в столице?
Совершенно точно, мой дорогой.
Но может быть я не смогу его выполнить?
Сможете. Это такой пустяк, что даже смешно говорить!
Ну, если пустяк, то я готов выслушать.
Раз готовы, то тогда я незамедлительно посвящаю вас в пучину моего, точнее нашего с вами дела.
Дмитрий Алексеевич положил возле Яблонского фотографии дамы, о которых их недоброжелатели говорят «старая мымра».
Кто это?
Это Татьяна Алексеевна Вышнепольская. Университетский преподаватель научного атеизма.
Сказал ректор.
В кабинете повисла тревожная пауза.
Григорий вспомнил отрывок из детективного романа и, спугнув паузу, залепетал:
Я. Я, что должен ее ее того убить?
Руководитель учреждения весело и необычайно громко рассмеялся:
Да нет, никого убивать не нужно. Бог с вами, успокойтесь.
А что же тогда?
Я объясню. Видите ли, я страстный коллекционер эзотерической литературы: Баркер, Папюс, Безант, Альфонс Луи Констант, Блаватская, Гурджиев, Данил Андреев. Слышали такие имена?