Она, правда, не отдаёт, за просто так, свои деньги. Но, прошу заметить, свои! И ни в чём плохом она не замечена. У неё частный ломбард, что необходимо населению так же, как рынок, сапожная мастерская или туалет. Ну, уж, во всяком случае, убивать за это не стоит.
Да и герой наш убил её не из высоких нравственных побуждений, защищая сирых и убогих, а чтобы ограбить. И, тем не менее, нас так воспитали, что наши симпатии на его стороне.
А ещё он, наверное, по утрам чистил зубы и гладил соседскую собачку.
А старуха процентщица нет.
Ну и что?
Он убийца и грабитель! А она нет!
Но чего только ни наворотили исследователи и критики, чтобы нам его было жалко. А обычную, нормальную и невиновную женщину нет!
Она не очень красива и повадки её не симпатичны. И племянницу она обижает. Но за это ведь нельзя смотреть на неё, как на овцу на скотобойне. Однако же её убийцу нам жалко, а её нет!
Мы все нормальные люди?
А наша система образования?
Чего же мы ждём от жизни и страны, если так рассуждаем и чувствуем?
Другие герои, на которых формировалось наше мировоззрение не лучше. Онегин и Печорин. Кумиры юношей и девушек. Кто из нас не мечтал походить на них?
Оба организовали убийство своих друзей из простого каприза и сумасбродства. От безделья и пресыщенности. А нас научили их жалеть и любить за то, что они мятущиеся натуры и могли бы стать декабристами. Ещё за то, что они «лишние люди» в несправедливом обществе. Никогда и нигде нам не говорили, что они убийцы. Никто и никогда.
Даже по законам империи они преступники. Дуэли запрещены. Но эти две дуэли ещё и разыграны, как по нотам. С целью убить. Или втоптать в грязь.
Жертв нам не жалко. Глупенький Ленский и позёр Грушницкий. Можно и убивать.
Ну, не хорошо, конечно.
Но ведь и Онегин и Печорин почти декабристы. То есть наши люди. НАШИ!
И ещё они нам симпатичны.
Потом в нашем образовании появится новый герой и пример для подражания.
Макар Нагульнов, пробегавший всю «Поднятую целину» с портфелем и наганом в то время, как хлебопашец Банник выращивал хлеб для всей страны.
Любимый Шолоховым и нами Нагульнов выбивает из Банника семенное зерно наганом по голове, чем обрекает на голод всю страну.
Но чуть не погибшего Банника нам не жалко, а Макара, исключённого из партии, мы жалеем и пишем на эту тему десятилетиями слезливые сочинения. Он же не для себя бил наганом невиновного человека, а для родины.
Так, потихоньку, власть, литература и пропаганда приучили нас к неуважению к жизни того, кто нам не нравится.
А потом вообще самые страшные слова на Земле «убить и расстрелять» стали обиходными.
«Ещё раз получишь двойку убью!» кричит кому то мама.
«Расстреливать таких надо» кричит соседка на 10-летнего мальчика, разбившего мячиком стекло.
Ещё кумир наших сверстниц Печорин ухитрился похитить несовершеннолетнюю девушку, в результате чего она и её отец погибли, а брат стал разбойником.
Нам жалко, конечно, Бэлу. Но не больше, чем хорошую лошадь. А ведь любые половые отношения с похищенной это изнасилование. Но, кто считает Печорина насильником и убийцей.
Он же наш. Без пяти минут революционер.
Ах! Как он страдает в чуждом ему обществе! А какое общество? Не способное понять его мятежную, возвышенную и ищущую натуру.
Царизм одним словом.
А вокруг него гора трупов по его вине. Но он же смелый боевой офицер. Носит белые перчатки.
А они кто?
Я далёк от того, чтобы думать будто литература воспитывает убийц или святых. Но кашу в голове она делает неимоверную, что мы, глядя на себя и своих сограждан, чувствуем ежедневно.
Литература подарила нам ещё массу героев, вызывающих наше презрение и отвращение. Чего стоят только гоголевские «собакевичи» и «коробочки». Но ведь о них в романе ничего худого не сказано. Странности и чудачества да. Но это вполне законопослушные граждане, руководящие в меру своих сил и способностей своими хозяйствами и снабжающие страну хлебом, мясом и другими товарами.
Тогда же как наши любимцы Онегин, Печорин, Чацкий, Раскольников, Нагульнов ничего путного за свою жизнь не сделали. Во всяком случае, авторы об этом не пишут.
Зато они все люди наши. Близкие нам по духу.
И что самое главное, люди думающие и высокодуховные.
А за «духовность» мы любого удавим.
Но духовность это только личное дело. Как гигиена. Это между тобой и Господом.
А с людьми надо жить по-людски. То есть не мешать им. И уж, во всяком случае, не убивать.