Поехали; въехали в лес, стали подниматься в гору. Подъем был крутой, ехать было трудно. Долго ехали так. Вот показалось впереди несколько разбойников. Люди испугались и бросились назад, а Иоанн пошел им навстречу. Разбойники схватили его. Удивились они, что он и не защищается, и пощады не просит.
Ведите меня к вашему атаману, сказал им Иоанн.
Разбойники повели старца к своему стану. Увидел атаман, что возвращаются товарищи, вышел к ним навстречу. Только взглянул на связанного человека, сейчас узнал Иоанна: побледнел, задрожал и бросился бежать. Иоанн стал его звать:
Сын мой, остановись, выслушай меня!
Но разбойник не оборачивался и уходил все дальше и дальше в лес. Разбойники отступили от Иоанна, перестали его держать и понять не могли, чем мог этот слабый, безоружный старик так испугать их атамана.
Иоанн пошел за разбойником. Старик апостол так уморился от долгого пути, что едва мог идти, а молодой разбойник не останавливался. От усталости и тревоги стали у Иоанна подкашиваться ноги. Он остановился, собрался с силами и в последний раз дрожащим голосом закричал разбойнику:
Пожалей меня, сын мой! дальше не могу идти за тобой, приди ты ко мне. Зачем боишься меня, зачем перестал верить мне? Я Иоанн; вспомни, как ты прежде любил и слушал меня!
Разбойник остановился, обернулся к Иоанну и стал его ждать. Иоанн подходил к нему, с трудом передвигая ноги, а разбойник стоял, ожидая его, и смотрел в землю. Вот подошел Иоанн, а разбойник все стоял, опустив голову.
Апостол молча положил ему руку на плечо. Задрожал разбойник, выронил из рук оружие и, рыдая, обнял учителя, прижался лицом к его груди.
Я пришел за тобой, сын мой, тихо сказал ему Иоанн. Пойдем со мной в город к братьям.
Не пойду, отвечал разбойник, оставь меня; я пропащий человек. Проклят я и богом, и людьми; некуда мне идти. Жить дольше, как жил не могу; только и остается руки на себя наложить.
Сын мой, не делай этого, не говори так! Жизнь наша во плоти есть воля бога; убить свою плоть значит идти против воли бога искушать его. А помнишь, я рассказывал тебе о разбойнике, покаявшемся на кресте? В последнюю минуту жизни он получил блаженство.
Люди не простят меня, не поверят, что я покаялся, и не примут меня.
Не бойся, сын мой, люди простят, когда бог простил, я умолю их не делать тебе никакого вреда, ты снова начнешь честную, трудовую жизнь и любовью к ним искупишь прежние преступления. Не медли, решайся скорее!
Так уговаривал Иоанн своего ученика, и поверил разбойник, и смягчилась душа его.
Пойдем, учитель! воскликнул он. С тобою не страшна мне самая лютая казнь; веди меня куда хочешь, успокой мою измученную душу!
Оперся усталый старец на руку молодого разбойника, и пошли они к стану.
Простился атаман со своими товарищами, рассказал им о своей прошлой жизни, об Иоанне, уговаривал и их оставить разбой.
Возвратился Иоанн в город с разбойником и повел его в церковь. Поставил его апостол рядом с собой и сказал:
Братья, вот тот, кого вы считали погибшим. Радуйтесь: брат наш вернулся к нам.
И убеждал Иоанн братию принять покаявшегося, и заключил свою речь словами притчи, сказанной спасителем: «Приведите откормленного теленка и заколите; станем есть и веселиться, ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся!» (Лук. 15: 23, 24)
Бродяжка непутевый
Из города донесся по воде гул и медное дрожание большого охотницкого колокола. Стоявший подле Нехлюдова ямщик и все подводчики одни за другими сняли шапки и перекрестились. Ближе же всех стоявший у перил невысокий лохматый старик, которого Нехлюдов сначала не заметил, не перекрестился, а, подняв голову, уставился на Нехлюдова. Старик этот был одет в заплатанный озям, суконные штаны и разношенные, заплатанные бродни. За плечами была небольшая сумка, на голове высокая меховая вытертая шапка.
Ты что же, старый, не молишься? сказал нехлюдовский ямщик, надев и оправив шапку. Аль некрещеный?
Кому молиться-то? решительно, наступающе и быстро выговаривая слог за слогом, сказал лохматый старик.
Известно кому, Богу, иронически проговорил ямщик.
А ты покажи мне, игде он? Бог-то?
Что-то было такое серьезное и твердое в выражении старика, что ямщик, почувствовав, что он имеет дело с сильным человеком, несколько смутился, но не показывал этого и, стараясь не замолчать и не осрамиться перед прислушивающейся публикой, быстро отвечал: