Он замолчал, глядя на маску, паузу заполнили звуки старого сладкого танго Чезаре Биксио, тихо шелестели слова: «что ж ты опустила глаза, разве я неправду сказал?.. разве устами алыми ласковых встреч не искали мы».
Он обвёл нас взглядом и задержался на Нине, мы тоже посмотрели на неё и удивлённо на маску, безымянный скульптор нервно начал:
Вот я и говорю, как похожа
Подозёров его прервал:
Да, ЭТА очень похожа на ДРУГУЮ, (выделил он голосом), сейчас я вам покажу и, пошарив под клеёнкой, достал другую маску и поднял её повыше, это отливка со слепка лица «Неизвестной из Сены», служитель городского морга снял его с девушки-утопленницы, которую извлекли из реки у набережной Лувра ранним утром 1900 года. Служитель был буквально заворожён её красивое юное лицо озаряла улыбка неземного счастья. Райнер Мария Рильке развернул вокруг маски «Неизвестной» сюжет своего романа, о ней писали поэт Луи Арагон, философ-эссеист Морис Бланшо и Владимир Набоков, он сравнивал ее с русалкой и шекспировской Офелией и посвятил ей стихотворение.
Все отвели глаза от Нины, мы с Алёной переглянулись поняли, что Михаил намеренно переключил всеобщее внимание, несомненно, заметив сходство Нининого бледного личика с казнённой королевой.
Кто-то призвал налить и выпить за Королеву и Неизвестную из Сены, что и было исполнено с энтузиазмом, прикрывающим возникшую тревожную неловкость из-за всех этих призраков, мертвецов, масок и сходственных подобий.
Снова налили и устроились вокруг Подозёрова, а он держал в руке ещё одну маску:
А вот это маска прусского короля Фридриха Вильгельма II, смотрите, она похожа на творение скульптора-постмодерниста, настолько выразительно деформировано лицо, а этот джентльмен, он показал следующую, это первая английская посмертная маска лорд-протектор Оливер Кромвель, скончался в середине XVII века от отравления, а потом его тело было вырыто из могилы, повешено и четвертовано, в запоздалое наказание за измену, а казнённый им король обошёлся без маски, зато ему пришили обратно отрубленную голову и перезахоронили с почётом Можно сказать, друзья, что посмертные маски королей и правителей это сакральные предметы. Мы, художники, копируя и часто облагораживая их, делали и делаем надгробья, парадные бюсты, портреты и памятники ну, вот Медный всадник, к примеру использовался посмертный слепок, сделанный Растрелли. У меня вот сейчас есть заказ на портретный надгробный памятник одной важной персоны. Я сам, Подозёров важно ткнул себя пальцем в грудь, делал слепок лица покойного. А что, как многие великие, знаменитые скульпторы Меркулов, Кербель, Цигаль, Манизер, Томский какие имена! Сергей Меркулов говаривал, что всю жизнь перед ним в грозном величии стояла смерть, ею венчалось всё: красота, безобразие, талант и бездарность он снял более 300 масок сильных мира сего, после его кончины некоторые из них передали в Третьяковку, но они никогда не выставляются. Не всех смерть умиротворяет, на некоторые просто невозможно смотреть; мёртвые лица многих, многих деятелей запечатлели их скверну, интриги, двоедушие, низкопоклонство душевные, если были таковые, и физические муки. Следы преступлений, пороков и последней борьбы со смертью слишком явственны на их лицах. Последнее выражение лица Дзержинского кажется ужасным, маска Якова Свердлова воплощение страха, палач царской семьи сам не хотел умирать Подозёров вынул ещё один слепок, подержал в руках и засунул обратно, под клеёнку, эту и показывать не буду, эта из коллекции нашего Питерского художника Давыдова, они хранятся у него в мастерской, мне вот дал снять копию, этот гипс меня особенно поразил. Он с лица бывшей ткачихи и бывшего министра культуры Екатерины Фурцевой умерла в ванне, была уже не у дел, за что-то её сняли маска навек отразила чудовищную агонию, лицо ее искажено нечеловеческим страданием, скорченное, будто бы в адском пламени
Все помолчали, опять стала слышнее музыка, теперь пел Вертинский, красиво интонируя и грассируя: «ваши пальцы пахнут ладаном, а в ресницах спит печаль, ничего теперь не надо вам никого теперь не жаль».
Некоторых из нас передёрнуло, а великолепный грустный Пьеро, опять в тему, запел: «где вы теперь, кто вам целует пальцы».
Хижа, разливая по стаканам, бормотал: «где-где каждый там, где надо, кто в Круге первом, кто в Геенне огненной, а кто и в Элизиуме, а некоторые и в Раю», разлив, обратился к Подозёрову: