Слава Богу, квас не выпили!
Исхитрился удлинить руку так, что бутылка оказалась горлышком между средним и указательным пальцами. Поднял, припал губами, жадно глотнул: хорошо!
Жора всхрапнул, пробормотал:
Мать ети! и повернулся носом к стенке.
Поезд резко тормознет, и навернется мужик с верхней полки, подумал Семен, притягивая к себе ясную, как день картину падения Жоры: вот он кубарем катится с полки, головой о столик, удар, хруст шейных позвонков, вопль.
О-хохо! Простонал сосед, резко повернулся на спину, отмахиваясь свободной рукой, и едва не потеряв равновесия, ухватился за ручку на стене, Бляха-муха! выругался, проснулся и тяжко кряхтя, слез вниз, жарища!
Сеня вернул на стол бутылку с квасом:
Не спится?
С непривычки. Курить хочешь?
Ну, ответил Семен, осторожно слезая вниз, и подтянул спортивные штаны, что куришь?
«Петр Первый», а ты?
«Оптиму» дешево и сердито.
Вышли в тамбур. Пассажиры спали.
В купейных, верно, кондиционеры, а плацкарта.
Мы пассажиры низшего класса, кивнул Семен, да мне и так нормально, чай не барин. Еду и ладно. К товарищу прибуду наотдыхаюсь!
Встретит?
А то. Из Питера сразу в Вишеру.
И город не покажет? Жди, мол, другого раза.
Покажет, обещал. Я же на две недели.
Встреча
Он едва узнал товарища в мускулистом плотном мужчине. Парфен сам окликнул:
Сеня! Здорово, корешок дорогой!
Обнялись.
До электрички телега времени, посидим где-нибудь, выпьем. Погодь, берем тачку до Московского вокзала. Рюкзачище в камеру хранения там же.
Тачку?
Такси.
Эт понял, но зачем тратиться?
Без разговорчиков!
Семен, вздохнув, пожал плечами.
Куда едем, деревня? добродушно окликнул водитель серой «Вольво».
Московский вокзал.
Вещи в багажник!
Понял, не дурак, ответил Парфён, толкая товарища к машине.
А что, заметно? Семён захлопнул заднюю дверцу, усаживаясь поудобней.
В смысле?
Деревня.
Хм. На лбу написано.
Это площадь Восстания, а там знаменитый Невский проспект. Спасибо, шеф. Сдачу себе оставь.
Я забил на работу, сам себе хозяин, несколько деньков проведем в Вишере, а потом экскурсию по Санкт-Петербургу. Кстати неподалеку чудная кафешка: кормят на убой, выпивка двадцать четыре часа и кальян. Идем, угощаю! Только багаж сдадим.
Время за разговором летит быстро. Друзья не уследили за ним, но Парфен махнул рукой:
Ерунда, вечерние электрички идут с интервалом в час.
Значится, на железке работаешь?
У нас полгорода железнодорожники. Остальные стеклодувы и продавцы. Но я теперь строительную артель открыл: крыши, заборы, дома, колодцы. Уже и лицензию получил. Сезонка, но что поделать?
Негусто. Хотя у нас гораздо хуже. Работы нет. Живем натуральным хозяйством. Покупаем лишь чай да сахар.
Хорошие люди нужны всюду. А в Питере резиновые границы. Обвыкнешься, может, в мегаполис подашься. Мужчина с руками тыщ пятьдесят весит. А то больше. Десятка на съем комнаты. Во, хватит! Провел большим пальцем по горлу, еще мамке поможешь!
Невеста ждет, вздохнул Семен, отлетался, я, брат.
Невеста?
Женюсь в октябре. Приезжай!
Приеду.
У самого девушка имеется? Семен подмигнул.
Есть и нет, Парфен усмехнулся, странная она.
Любишь?
Не знаю. Вижу злюсь, не вижу грущу! Сирота, думает много, бродит одна, девок сторонится. Мамаша в ней души не чает. И то, с младенчества дружила с покойницей Весной, ее родительницей.
Красивая?
Увидишь. Зачем обо мне? о своей жене будущей поведай.
Наталка моя, красавица писаная, зеленоглазка. А волос чернее ночи. Коса ниже пояса, что рука, такая толстая. И, самое удивительное любит!
А чем ты плох? Парфен оценивающе взглянул на товарища, мужчинский мужчина. А квадратики на животе мечта. У меня таких нет.
Квадратики? Чушь! Семен весело захохотал. Парфен присоединился.
Рассчитались за обед, и вышли, вдыхая запах автомобильных газов.
Слышал о вони городов, но тут, закашлялся.
В столице еще хуже. Идем за вещами.
В электричке народу совсем немного.
Набегут, уверенно сказал Парфен, только после Любани останется мало. Летний сезон, дачи. Сиди, за пивом слетаю. А рюкзак закинем на полку, чтобы не пинали мазурики всякие.