Да и сам я не уверен в собственном будущем. Не хватало еще тревожиться за жену и детей.
– Вам не нужна женщина? – поразился Адали.
– После нее?!
– Но с той поры прошло двадцать лет, мастер Магуайр. Всего один час. Час из целой ночи. Хотите сказать, что с тех пор у вас никого не было?
– Никого. О, разумеется, в тех редких случаях, когда меня одолевает похоть, я иду к знакомой вдове в деревню. Она щедра на милости к мужчинам вроде меня, но ведет себя осмотрительно, и никто не посмел бы назвать ее шлюхой, – объяснил Рори.
– А вы, мастер Магуайр, сумеете быть так же благоразумны? – оставив шутливый тон, осведомился Адали.
– Разумеется! Слова лишнего не пророню! Я знаю, мастер Адали, она не помнит, что случилось в ту ночь. Я не посмел бы причинить ей боль.
– Вот и прекрасно. Она считает вас своим другом, мастер Магуайр, и вряд ли вы хотели бы потерять эту дружбу. Она и Джеймс Лесли любят друг друга и живут душа в душу.
– Вам нет нужды бояться, Адали, – с легкой грустью заверил Рори. – Она никогда не смотрела на меня иначе как на друга. Это единственное, на что я могу надеяться, и не принесу даже самую малую частицу ее благоволения в жертву глупой надежде и мечтам, которым не суждено сбыться. Нет, Адали, я жизнь отдам за леди Жасмин, но она никогда не догадается о том, кто помог спасти ее. Если тайна откроется, мы оба будем опозорены.
– В этом нет стыда, мастер Магуайр, – покачал головой Адали. – Вы, я и священник выполнили свой долг, не более того. Совесть не должна вас терзать. В этом нет бесчестия. А теперь доброй ночи.
– Доброй ночи, Адали, – тихо ответил Рори Магуайр и, повернувшись на бок, закутался в плащ. Как бы он ни уговаривал себя, а следующие месяцы будут самыми тяжкими в его жизни.
Они покинули поместье Эпплтонов еще до рассвета. Хозяева мирно спали, но гости не собирались задерживаться ни на мгновение дольше, чем было необходимо.
– Пожалуйста, передайте господину, – наставлял лорд Гленкирк полусонного дворецкого, – что мы благодарим его за гостеприимство, но нам предстоит долгое утомительное путешествие, и если мы хотим добраться до дома к вечеру, следует выехать пораньше.
Дворецкий смиренно поклонился.
– Да, милорд, как скажете, милорд. Сэр Джон расстроится, что не успел самолично вас проводить, – льстиво бормотал он.
– Мы его прощаем! – величественно объявил Лесли и, повернувшись, последовал за женой и дочерью на крыльцо. Женщины ежились от холода: утро выдалось сырым и туманным.
Дормез со слугами уже свернул на большую дорогу. Рори привел коней. Они быстро вскочили в седла и галопом помчались от Эпплтон-Холла.
– Слава Богу, отделались, – произнес Джеймс Лесли.
– Аминь, – вторил Рори.
Туман постепенно рассеивался, но солнце так и не выглянуло. Снова пошел дождь. Как ни странно, на общем сером фоне зелень казалась еще ярче. Мимо мелькали изумрудные холмы. Лишь иногда унылый пейзаж оживляли полуразрушенные каменные башни и маленькие деревушки. Жасмин заметила, что в прежний приезд деревень было куда больше. Сейчас же некоторые опустели и медленно умирали, другие совсем исчезли, и об их былом существовании напоминали только разбитые кельтские кресты, валявшиеся на поросших сорняками площадях. Ольстер, и прежде не слишком густо населенный, постепенно становился пустыней.
– Что здесь произошло? – обратилась Жасмин к Рори.
– Не все помещики похожи на вас, миледи. Вы же знаете, какая кара грозит тем, кто исповедует католическую веру.
Многих просто согнали с земли за отказ перейти в протестантство.
– Но ведь хозяева здешних поместий чаще всего вообще не живут в Ирландии, – удивилась Жасмин.