Низкий ровный голос диктора вкрадчиво проникал в квартиру. После отчета о парламентских дебатах он перешел к хронике.
-- Париж. Сегодня, следуя установленной традиции, в ресторане на площади Гайон состоялось заседание жюри Гонкуровской академии...
(Убийца подумал: )
Диктор продолжал:
-- Премия присуждена мосье Полю Дубуа за роман . Несколько голосов получили также мосье Жюль Воллар, автор , и мадам Арманда Раймон за роман . Председатель жюри в беседе с нами заявил: , удостоенного Гонкуровской премии, не присутствовал при объявлении решения жюри. Жюри просит его срочно явиться или прислать сведения о своем местопребывании...>
Далее низкий голос рассказал о наводнении в Тунисе. Женский голос, сменивший мужской, сообщил, что наконец удалось раскрыть загадочное дело об отравлении в Гренобле, где жена одного колбасника и ее сестра умерли при подозрительных обстоятельствах. Все оказалось очень просто. Преступление совершил колбасник, он подсыпал мышьяку.
Затем довольно неприятно грассирующий диктор прочитал результаты бегов. Немного погодя Убийца выключил радио.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Главный редактор Макс Бари около восьми часов вечера, выходя из своего кабинета, столкнулся с репортером Жозэ Робеном. Репортер только что вернулся из Гренобля, куда он ездил по делу колбасника-отравителя. По правде говоря, в этом деле не было ничего загадочного и первые же подозрения полиции очень скоро подтвердились. Колбасник подсыпал мышьяк в утренний кофе своей жене и золовке. Он сразу же во всем признался.
Жозэ Робен ограничился несколькими короткими отчетами о следствии. Все прояснилось настолько быстро, что он даже особенно не вникал в суть дела.
-- Ах, это вы, Робен! -- воскликнул редактор. -- А я как раз подумал о вас... Прямо из Гренобля?
-- Да... Добрый вечер.
Они обменялись рукопожатиями.
-- Вы уже знаете? -- спросил Бари. -- Читали последние сообщения?
-- Нет. Я только приехал и еще не видел вечерних газет.
-- Зайдите... Я вам расскажу в двух словах. Это по поводу Гонкуровской премии.
-- Разрешите? -- спросил Жозэ.
Он уселся в кожаное кресаю и закурил сигарету.
-- Устали? -- спросил Бари.
-- Да, немножко.
-- Дело в Гренобле оказалось пустячным?
-- Да, не фонтан. Так вы начали о Гонкуровской премии. Кто же счастливчик? Называли Воллара...
-- Ну вот, слушайте. Возможно, вы этим и займетесь. Все очень просто: лауреата вообще нет.
-- Как так нет?
-- Вот так. Премию присудили. Один из романов получил большинство голосов, а лауреат не явился.
-- Но еще есть время.
-- Конечно. И все-таки случай весьма необычный.
Бари порылся в бумагах, которыми был завален его стол.
-- Куда же я сунул вечерние газеты? Ага, вот они. Смотрите, какие заголовки: . .и молчание лауреата> . .
Жозэ Робен взял газеты и с невозмутимым видом принялся читать их. Его круглая кудрявая голова с золотистыми волосами прилежно склонилась над свежими, пахнущими краской полосами. Время от времени он удивленно поднимал брови, и его голубые фаянсовые глаза выражали веселое недоумение.
Бари ходил взад и вперед по кабинету, посасывая пустую трубку, потом остановился перед журналистом, открыл рот, но, ничего не сказав, снова зашагал. Он хорошо знал Робена. Парень обладал здравым смыслом и чутьем и, не разобравшись в деле, не высказывал своего мнения.
Но вот Жозэ поднял голову и улыбнулся.
-- Забавно, -- тихо проговорил он.
-- Да, пожалуй, забавно...
Бари пожал плечами.
-- Хороший материал для газеты, -- продолжал Жозэ.
-- Правильно, правильно, -- согласился редактор. -- Но меня беспокоит...
Он остановился и задумчиво пососал мундштук своей трубки. Жозэ удивленно поглядел на Бари.
-- Боюсь, -- заговорил опять редактор, -- что д'Аржану это дело не по плечу.