Какие доски? оживилась на печи старуха.
Тебе на гроб.
Ну, Рита
Что Рита? Я дело говорю. У вас ни кроватки, ни коляски. Покупать до рождения нельзя, примета плохая. Но подумать заранее ведь можно. Кроватка детская сейчас стоит, самое меньшее, полмиллиона полторы твоих месячных зарплаты.
Ой, деньжищи-то какие! запричитала старуха. Не слыхали мы раньше о кроватках, да ещё о таких дорогущих. Зыбку мужик сгондыбает и милое дело. Вон крюк для неё, из запечья показалась косматая голова, а затем рука, корявым перстом указующая на потолок. Он крепкий, вы не думайте. После войны старшая моя сестра Дуня, царство ей небесное, забрюхатела от МТС да в петлю. Здоровущая была, а крюк выдержал.
Тётя! взвизгнула Лена и хлёстко шлёпнула ладонью по столешнице.
Я ничего, ничего забормотала старуха, исчезая во мраке запечья.
Рита выразительно посмотрела на Валентина Ивановича, кивнула на печь, а затем укоризненно покачала головой. Мол, видишь, какая жизнь стюрвищенская, а ты, интеллигент детдомовский, несчастный Но после бурной выходки Лены сбавила в напоре.
Тебе Анна Иоановна наверняка дала наряд до конца месяца. Там поправить, там прибить. Не вздумай! Она давно на тебя имела виды: вот Валентин Иванович приедет и сделает. С весны меня донимала: когда Валентин Иванович приедет, не передумал? Ты в школе ещё не появился, а завуч, есть у нас такая гадюка Лилия Семёновна, тебя уже возненавидела. Она считалась преемницей Анны Ивановны, а тут конкурент. Берегись!
Но школа, Рита, в таком состоянии, словно её приготовили к сносу. Физический и биологический кабинеты попросту разграблены
Приватизированы, поправила Рита.
Мебель переломана, во многих окнах картон, фанера, жесть, стены обшарпаны, исписаны
Ну и что? прервала его доклад Рита. Школа в таком, сталинградском, состоянии несколько лет. Не нужны нынешним хозяевам жизни школы: тёмного, необразованного человека легче околпачивать, грабить, эксплуатировать. А ты разволновался. Вот что, братишка, скажу я тебе: многое из того, что вложил в нас Алексей Алексеевич, оставь в покое, спрячь в душе как неприкосновенный запас. Авось пригодится. Сегодня жизнь не для честных и порядочных, над ними смеются. Поэтому Анне Иоановне заяви твёрдо: приду в школу первого сентября. На новом месте надо обустроиться, вот-вот появится ребёнок. Она тебя подъёмным пособием обеспечила? Нет? Тогда пусть на тебя не рассчитывает А тебе, Леночка, мой совет: как бы ни было трудно, не продавай швейную машинку. Какой же умница наш Алексей Алексеевич: каждой девчонке, отправляя её в эту проклятую жизнь, он дарит столько лет швейную электрическую машинку. Я только дважды получала в школе деньги: перед новым годом да в феврале. Жрать было нечего, искала в городе надомную работу, репетиторство. Нашла «рога и копыта» по пошиву, октябрь перекантовалась, а потом нет заказов, хоть удавись. Дошло до того, что четыре дня не ела, а тётки дома не было, где-то попрошайничала. За четыре дня выпила в школе два стакана чая без заварки, на жжёном сахаре, да четыре сушки. Такие у нас школьные завтраки, мы их называем комплексными гайдаровскими обедами. Поехала в город и спустила машинку даже не за пол, а треть цены Только выпустила машинку из рук, как встречается мадам из «рогов и копыт»: что же вы, Риточка, не заходите, у нас такой большой заказ! Да я же пять минут тому назад машинку продала, заходила к вам утром, поцеловала замок! Риточка, да мы дадим вам свою, напрокат! Вот оно, счастье-то детдомовское!.. Я раньше думала, что только мы прокляты своими родителями, оказывается, весь наш народ кем-то проклят. Вообще-то мы какой-то лженарод, у нас лжежизнь, и кантуемся мы в какой-то лжестране
Рита, прекрати, уймись! Посмотришь на тебя: красавица, настоящая красавица. Блондинка, не искусственная, а настоящая, глазищи голубые хороша! А во рту у тебя черным-черно, Валентин Иванович попытался пошутить и пожалел об этом: Риту в детдоме кто-то прозвал Болонкой, а чернота в пасти собаки считается признаком её злобности.
На то и фамилия у меня Чернова. В душе черно, братишка. Тут, она простила ему намёк и постучала кулачком поверх высокого, выразительного бюста. Может, выпьем, а? У меня от Гарика есть бутылка в заначке. Если бы не Гарик, не знаю, как и выжила бы, и после этих слов она бесшабашно и вызывающе засмеялась.
Огурчика бы малосольненького. Все бы отдала за огурчик, мечтательно произнесла Лена и закрыла глаза от предвкушаемого блаженства.