Когда Фенодири оказывался выше ребят, то их тени скрывали от Колина и Сьюзен стену шахты, и им приходилось вслепую нащупывать, за что бы можно уцепиться. А когда Фенодири шел первым, то ему трудно было не слепить ребят снизу. Но он по крайней мере мог говорить им, за что держаться и куда поставить ногу. Так что они решили, что Фенодири будет спускаться первым. Когда они добрались до дна лощины, перед ними обнаружилась шахта с совершенно гладкими стенами.
– Но по этой стене спуститься невозможно! – воскликнул Колин. – Она гладкая, как стекло!
– Глаза людей от века были слепы, – заметил Фенодири со вздохом. – Вы что, не видите на стене расщелины и уступы?
Ребята уставились на стену, но как ни глядели, она по-прежнему казалась им зеркально-гладкой. Спуститься по ней было решительно невозможно.
– Ну, ладно, тогда просто доверьтесь мне, только и всего. Мы немного здесь передохнем, потому что дальше почти до самого конца пути нам уже не найти пристанища.
Фенодири задрал голову и крикнул Дуратрору:
– Все у тебя там спокойно, братец?
– О, да! Но холодище здесь такой, просто не поддается описанию. Хорошо, что у меня есть плащ. Сварты приближаются, но они движутся слишком медленно. Боюсь, не объявятся здесь вовремя!
– Вы готовы? – спросил ребят Фенодири.
– Еще не готовы, – сказала Сьюзен, услыхав о приближающихся свартах.
– Хорошо. Колин, у тебя положение устойчивее, так что твоя сестра пойдет первой. Но сперва я постараюсь проложить путь для вас – настолько, насколько мне это удастся. Наберитесь терпения, расслабьтесь и отдохните, я скоро за вами приду. Спуск предстоит очень трудный.
Фенодири повис на руках и стал шарить пальцами ног. Он нащупал и расчистил крошечный выступ, затем чуть пониже нашел углубление, где можно было бы ухватиться пальцами рук, и таким манером начал спускаться.
Стена вовсе не была такой гладкой, какой она показалась Колину и Сьюзен, но набившийся за долгие годы песок сделал выбоины и трещины невидимыми для человеческих глаз.
Прошли то ли минуты, то ли часы (потому что в пустоте и безмолвии шахты казалось, что время длилось вечно), прежде чем ребята услышали, что Фенодири возвращается. Колин включил фонарик, и лицо гнома, осунувшееся и серое от затраченных усилий, появилось в поле зрения.
– Путь… проложен. Или… почти. Поторопимся.
Колин вручил ему фонарик, и Фенодири спустился со своей первой опоры и протянул руку к Сьюзен. Как только девочка оказалась непосредственно перед ним, он спустился пониже, и вскоре Колин остался наедине со своими мыслями.
Сьюзен и Фенодири двигались быстро, за ненадежные опоры часто зацепиться можно было только одним пальцем руки или ноги, так что задерживаться больше, чем на пару секунд, было просто опасно. Эти секунды очень трудно просчитывались, и Сьюзен раза два чуть не потеряла контроль над ними, но Фенодири помог ей попасть в ритм, необходимый для спуска.
Колин старался победить сводившую его судорогу страха, не отводя глаз от фонаря и непривычного сплющенного силуэта своей сестры. Он все глядел и глядел, наблюдая странный оптический обман. Сам он находился в полной темноте, и ему ничего не было видно кроме небольшого пространства, освещенного фонариком. И по мере того, как свет удалялся, Колин терял ощущение расстояния и перспективы. Он точно наблюдал картину, плавающую в пустоте, которая уменьшалась в размерах, но не удалялась. Колин был так зачарован этим явлением, что перестал замечать холод, не чувствовал, как затекло тело оттого, что ему невозможно было пошевелиться.
Освещенное пространство все уменьшалось и уменьшалось, пока не стало размером со спичечную коробку. Не успел он подумать, какой же глубины может быть эта шахта, как свет исчез.