Если бы не сломанный мотоцикл, я бы сейчас легко определил тип снаряда и вычислил то место, откуда он был выпущен вчера. И я надавил на педаль газа. Ускорение фургона сопровождалось звуком взрывов в выхлопной трубе. Смесь бензина с добавками плохо сгорала на больших скоростях и производила треск и грохот. Проблема заключалась в моей вредной привычке: всегда чувствовать, что я словно бы теряю этот день. И вот я газовал, видимо, желая компенсировать потерю.
Больше я не обращал внимания на ямы. На каждой рытвине машина взлетала и падала. И до неразорвавшихся снарядов, возможно, засевших в асфальте, мне не было дела. Хотелось лишь одного: поскорее добраться до мастерской и после починки мотоцикла вскочить в его седло, заведя его с пол-оборота, и ринуться на выполнение моих основных обязанностей. Освободиться от этой засаленной кухонной развалюхи, которая словно связывает меня по рукам и ногам. В этой кабине достаточно было одного свистящего снаряда Ведь пока я открою эту дверь, шесть раз помереть и сгнить успею!
Но времени для таких рассуждений не было. Скорее нужно было добираться до ремонтной мастерской.
Когда я остановил фургон в школьном дворе, превращенном после начала войны в ремонтную мастерскую, к кабине спокойно подошел юноша в относительно чистой военной форме, непохожей на замасленные одежки остальных работников, и сказал тем негромким голосом, который на нас, фронтовиков, оказывал магическое воздействие:
Брат! Здесь останавливаться запрещено. Пожалуйста, встань под тем навесом!
Он указал туда, где из трубок и плит соорудили временное строение. Я подчинился и повернул руль в ту сторону. И еще не доехал до этого сооружения, как Парвиз спрыгнул на пол кузова с седла мотоцикла, обеими руками продолжая удерживать его. Быть может, испугался, что головой ударится о невысокую крышу.
Я вытянул ручной тормоз и соскочил на землю. Под навесом были как бы ремонтные боксы, обложенные мешками с песком, причем брустверы из этих мешков доходили ровно до пояса человека. Словно снаряд, приближаясь, предупреждал перед взрывом: «Пригнитесь, чтобы не получить осколок!» И все, прямо с инструментами в руках, нагибались ниже бруствера, а потом продолжали работать. А крыша навеса была обита железным листом, но вот там-то ни на палец толщины того самого песка, не говоря уж о мешках. Как будто сверху никакой опасности от снарядов не было.
Истошный крик Парвиза вывел меня из раздумий:
Черт побери, да помоги ты! Видишь, я надрываюсь!
Задняя дверца кузова была откинута, и Парвиз, обняв заднее колесо мотоцикла, наполовину выгрузил его, да так и застрял.
Подскочив к нему, я помог, и вот уже оба колеса мотоцикла стояли на земле. А тут и ремонтник вдали показался, мужчина уже в годах. Попытался я вспомнить, как его зовут, и не смог. Поприветствовав нас кивком, он встал в нерешительности между мною и Парвизом.
Ну, и что тут?
Лучше бы Парвиз промолчал, но он не промолчал:
Откуда нам знать, что тут? Знали бы, сюда бы не привезли.
Я хотел сказать: «Ну ты-то что лезешь? Разве твоя забота? Это ведь мой мотоцикл!»
И вдруг вижу: ремонтник обнимается с Парвизом! У этого негодяя везде дружки!
Я открыл пассажирскую дверь фургона и заметил, что из-за сиденья высунулась черная сумка Парвиза. Его отпускная сумка! Но этот отпуск меня не касается
Фургон поехал; нам опять предстояло миновать перекресток с церковью, а затем на фабрику-кухню за едой. Рабочий-ремонтник, как и предполагал Парвиз, дал слово, что к завтрашнему дню мотоцикл будет исправен. И когда мы выехали из мастерской, Парвиз хлопнул меня рукой по коленке:
Старик! Всего четыре дня. Всё равно у тебя транспорта нет пока!
Но завтра он будет. Ты соображаешь вообще? У меня одна работа, у тебя другая, совсем другая!
Да не горячись ты выслушай! Прямо скажем, у тебя вообще что за работа? С утра до вечера разъезжаешь по городу! То на компас смотришь, то на секундомер и что в итоге? Пушки засекаешь? А толку? С утра до вечера, как горох, снаряды на город сыплются. Мы же видим, что ты не то что-то делаешь! А тут, по крайней мере, давай я тебя сведу с несколькими социальными ну, или еще говорят, «частными» клиентами. Воспрянешь духом, несчастный!
Наилучшим способом обращения с этим двуногим животным, когда оно показывает зубы, было: молчать! Но он разговорился, да еще как! Челюстная гайка разболталась
Один из них инженер. Как только увидишь его, он сразу тебе задаст вопрос на засыпку. Если ответишь порядок! А не ответишь уж он посмеется над тобой, поиздевается над тобой!