И вот сейчас Вака снова пробиралась знакомым путём. Времени на дорогу уходило намного меньше. Вдруг в ноздри ударил тревожный запах. Пёс! Почти сразу она увидела его. Мощный, с обрубленным хвостом и приплюснутой мордой. Пёс! Значит, где-то рядом охотник! Раздумывать не приходилось: или он, или я! Но об этом Вака подумала уже в прыжке. Мгновение и челюсти сомкнулись на горле пса. Тот свалился, не успев даже обнажить клыки. А Вака была уже далеко.
Увидев знакомую дырку в заборе, она обрадовалась: не закрыли! Потом, уже подбежав к вольеру со скалой, с досады чуть не заскулила по-щенячьи.
Серебристого не было! В логово что ли забрался бирюк-заспиха?
Вдруг откуда-то, будто из-под земли:
Ты всё-таки пришла?
Вака даже присела.
Потом разглядела у самой изгороди небольшую ложбинку, где серебристый устроился, высунув морду меж прутьев, как бы ловя запахи: вдруг донесётся запах леса?
Да, это я. Вставай, я за тобой.
Серебристый сел и оскалился:
За мной? Может, ты по дороге у какой-нибудь вороны крылья оборвала, чтобы мне отсюда вылететь?
Волчица отбежала чуть в сторону, примерилась к высоте изгороди. Волк тоже отошёл, посмотрел.
Нет. Высоко. Мне недопрыгнуть. Да и зубцы там острые, Серебристый опустил голову.
Ерунда, допрыгнешь, уговаривала Вака. Ещё как допрыгнешь. У тебя будет имя!
Нет, не получится
Тут Ваку проняла такая злость, что она сама чуть не выпрыгнула из шкуры. Стоило ли рисковать из-за этого тьфу ты, и волком-то его назвать стыдно!
Я вижу, кошачий Кити-Кэт у тебя самая любимая еда? ехидно осведомилась волчица. Что ж, ты её достоин. Попрошу ещё свою знакомую Люшу, что б она тебе тёплые штанишки на зиму сшила. Знаешь, как у шавок домашних. А то ещё отморозишься, бедненький.
Вака повернулась было, чтобы уйти, но вдруг сзади раздался даже не рык рёв. Она оглянулась. Тело серебристого взметнулось прямо с места, словно пружина, и, едва задев остриё ограды, перелетело через неё. Серебристый рухнул рядом, перекувырнулся, оглушённый и остался лежать. А Вака подбежала к нему, обнюхала, заметила на боку глубокую царапину, оставленную остриём ограды, принялась зализывать.
Ну, вот. Крови уже нет, теперь быстро заживёт, Вака старалась успокоить Серебристого. Нам пора. До рассвета надо успеть.
Они рядышком потрусили к дырке в заборе, за которой где-то там, далеко, их ждал лес.
Сказка про Пушкина
Ворота помещичьей усадьбы на Васильевском распахнулись, и мимо склонившихся в почтительном поклоне дворовых в усадьбу въехало ландо с восседающим на козлах лихим возницей, одетым в тёплый суконный армячок красного цвета, который, по мнению хозяйки, гармонически вписывался в цвет деревянной обшивки экипажа.
Сама хозяйка сидела, откинувшись на заднем сиденье, лишь мельком бросив удивлённый взгляд на парадный подъезд дома, до сих пор не распахнувшийся. Ей действительно было странно видеть закрытые двери вместо множества радостных слуг, спускающихся по ступенькам крыльца навстречу прибывшей хозяйке.
Барыня! послышался надсадный девичий вопль. К нам барыня пожаловали!
Девка орала прямо от ворот, тоже заметив, что никому из дворовых дела нет до конского топота и шума.
Барыня пожаловали! ещё раз возопила девка.
Тут только парадные двери особняка приоткрылись, пропуская во внешний мир мужика в горошковой чёрной косоворотке, но зато прикрытой добротной габардиновой жилеткой.
Охти мне, матушка! заохал мужик, живенько спускаясь с крылечка, набегу стягивая картуз с модно треснутым лаковым козырьком. Матушка! Не гневайтесь! Мы ни чичас вас ожидали! Ни чичас!
Барынька уже стояла в экипаже, только сойти на землю из-за отсутствия ступенек не могла. Русский мужик, он и есть мужик. Пока бежал к ландо, успел два раза нахлобучить и тут же сорвать картуз. А подскочив к экипажу, бухнулся на колени и подставил хозяйке собственную спину вместо ступеньки. Та глянула на подобострастие, удовлетворённо кивнула, но всё-таки выхватила у возницы плеть и хлестанула с оттяжкой по распростёртому под экипажем дворовому, чтобы не опаздывал вдругорядь, да чтобы остальным неповадно было.
Скорчившийся у ландо мужик дёрнулся под жгучей плетью, но голоса не подал. Это хозяйке пришлось по душе и она, кинув не глядя плеть вознице, чуть подняла обеими руками подол дорожного платья и ступила башмачком на спину дворового. Тот не пошевелился, даже не вздрогнул, и барынька спокойно сошла на усадебный двор, усыпанный мелким гравием.