Пётр: Ты знаешь, сам не однажды говорил, что нет бесстрашней в Иудее, чем Пётр Симонов. Наградил меня ты именем отличным, за твёрдость камнем нареча.
(к Фоме)
Где, говоришь он, у ручья?
Иисус рукой останавливает Петра.
Иисус: А ты, любимый ученик, ты Иоанн, сказать не хочешь, о чём грустишь? Или моя затея не пришлась по нраву?
Иоанн: Тебе видней, учитель. Нам же не по праву учителю идти наперекор. Непослушание влечёт с собой раздор, а мы всегда должны быть вместе. Коль цель у всех у нас одна
Иисус: Достаточно, мне мысль твоя ясна.
(к ученикам)
Все думают, как он? Кто высказаться хочет?
Ученики неодобрительно переглядываются, но все молча опускают глаза.
Низко кланяясь, осторожно и пугливо вытягивая вперёд голову, входит Иуда и останавливается поодаль. Лука возвращается на своё место. Иисус встаёт и оглядывает учеников.
Иисус: Поближе подойди. Врагов средь нас Иуда не найдёт. Смелей, смелей, Искариот.
Иуда подходит, заискивающе улыбаясь, но с опаской поглядывая по сторонам. Иисус внимательно рассматривает его.
Иисус: Сядь рядом, брат.
Иуда занимает место Иоанна, тот обиженно глянув на Христа, брезгливо отодвигается от Иуды.
Иуда(притворно кашляя): Я болен, братья, я так болен. Всё тело ноет у меня. В боку моём и жжёт и колет и не было такого дня, чтоб не давило грудь мне камнем. И ночи не было такой, чтоб я проспал её до утра, и боль не прервала покой. Потом хожу я, как разбитый, меня сморяет солнца свет. Больной и всеми позабытый
Иоанн(к Петру): Ну, как тебе Иуды бред?
Пётр: Он лжёт бесхитростно, простак.
Иуда: Поднявшись в гору кое-как, стоя у пропасти в волненье, такое головокруженье овладевает мною, что я готов уж броситься оттуда, покончив эти муки враз.
Пётр: Не вытерплю, уйду сейчас.
Иоанн(заметив на себе взгляд Иисуса): Теперь ты с нами, брат Иуда!
Пётр(глядя на Иоанна, удивлённо): Да-да, теперь ты среди нас.
(что-то сообразив)
И это ничего, что страшен, уродлив, как засохший гриб. Мы пострашней ловили рыб, в сетях запутавшихся наших. Не нам, отважным рыбарям господа нашего, в испуге бросать улов коль страшен он, колюч и одноглаз. Бывает, чем страшнее рыба она вкусней других подчас. Однажды в Тире осьминога на берег вывели в сетях, а рыбаки вокруг шутили, все были рады. Мной же страх так овладел. В своей Тавериаде я отродясь не видывал страшней. Когда же, страх переборов, я съел кусочек осторожно, то понял ничего вкусней не пробовал, чем мясо осьминожье. Учитель, помнишь, я тебе уже рассказывал об этом и ты нашёл историю смешной?
Иисус, улыбаясь, кивает.
Пётр: Ты же, Иуда, лишь одной своею стороной похож на осьминога. Он, как и ты, был одноглаз и староват немного.
Несколько учеников подходят и похлопывают Иуду по плечу. Он им кивает с усмешкой. Фома, ничего не понимая в происходящем, смотрит то на Иуду, то на Христа. Пётр с несколькими учениками уходит, продолжая что-то рассказывать. Иуда, почувствовав на себе взгляд Иоанна, подходит к нему.
Иуда: Отчего, Иоанн, молчалив, как трава в том саду, куда ветры не вхожи? Знаю я, что твои дорогие слова на плоды золотые похожи. И хранятся они на виду у других в драгоценном хрустальном сосуде Не найдётся ли то, что получше из них для больного, слепого Иуды?
Иоанн молчит, презрительно разглядывая Иуду. Иуда сгорбившись отходит. Уходят все.
Иуда: Так-так. Так.
Сцена третья
То же помещение. День. Лука, Илья и Матфей беседуют.
Илья: С тех пор, как среди нас Искариот, прошла всего неделя, а сколько всяких перемен.
Лука: Ты прав, на самом деле хозяйство он с умом ведёт. Не зря ему Иисус доверил наш ящик денежный. И быт ярмом тяжёлым не лежит на нашей шее. Ежедневно для нас готов и кров и стол.
Матфей: Он в винах знает толк.
Лука: И выберет барана пожирнее.
Илья: Но лжёт он, братья, что ни час.