Извините, сказала она, мы с вами нигде не встречались?
Может быть, допивая кофе, ответил я и поставил чашку перед собой. Взглянул на дно чашки, затем на женщину, на дно, снова на женщину.
Что видите?
Женщина имела приятный голос и симпатичное тело в коротком свитере и облегающих джинсах. Лицо ее было перекошено на одну сторону, вся кожа лица стягивалась в точку перекоса. Один глаз был закрыт нависающими натянутыми слоями кожи.
Я вижу три горы, над которыми летит Руслан к Людмиле на бороде у старика. А вы что видите?
Она улыбнулась:
Я вижу три маяка, стоящих у моря. Очень давно не была у моря.
А я очень давно не видел гор.
Мы помолчали. Она положила свою трехпалую руку на мою пятипалую. Рука у нее, впрочем, была совершенно обычной на ощупь, но в то же время притягательной. Мне это было приятно.
Я Америя.
Красивое имя, я медленно закивал и назвал свое.
Мне пора. Если что, еще увидимся.
Завтра. В восемь у статуи Баха, это место я увидел в картах города.
Это свидание?
Может быть.
Может быть?
Именно так.
Она улыбнулась на прощанье и покинула столовую.
В чем же дело? Нас обычно вызывают в бедствующие города, чтобы мы их облагораживали. А этот случай совсем непонятный. Все-то у них замечательно: и бедности нет, и Гайдна с Моцартом слушают. И алмазов пруд пруди. Странное дело. В моем агентстве так и сказали: облагораживай. Вот только что тут можно облагородить, я и понятия не имел. Я вернулся в офис за два часа до конца рабочего дня совершенно расстроенный. Выкуривая у окна сигарету, я все время боялся, что окно откроется и высосет меня наружу. И что я буду лететь вниз бесконечно долго, пока не шмякнусь о камни, как кукла или пока не сгорю в атмосфере. Не то чтобы я боялся высоты, просто очень уж странно было видеть из окна обычного офиса столь удивительное зрелище. В этом странном оцепенении я находился где-то минут десять. Потом взялся за следующую сигарету.
После этого я решил помечтать. Девушка с длинным хвостом принесла мне кофе. На ней была та же юбка, но заколки уже не было, и ее прямые, густые и блестящие, как в рекламе, черные волосы ниспадали на плечи.
Спасибо, поблагодарил я ее, вы словно угадываете мои желания.
Такая у меня работа, мило ответила она и удалилась.
Я приступил к работе. Сначала строил проекты мечтаний, и все по алгоритму, а потом откинулся в кресле, понимая, что больше работать с бумагами сегодня пока не могу, да и в правильности проектов своих мечтаний я сомневался. Взглянув на репродукцию «Относительности», что стояла у меня на столе, я стал мечтать.
Но совсем не о том, о чем намеревался. Я представлял лицо Америи. В моем воображении она появилась с пятью пальцами на каждой руке, а лицо было симметричным, не стянутым. Носик слегка вздернут. Эта была она и одновременно уже не совсем она. Не то чтобы я не мог вспомнить ее милую трехпалую руку и сжатое перекошенное лицо. Просто в моей голове она такой предстала. «В реальности она просто обворожительна», подумал я. А ее образ перед глазами был все равно совсем другим, и я ничего не мог с этим поделать. Начал представлять дальше. Лицо, симметричное лицо Америи, и ее