Я ваш должник по гроб жизни, промямлил Клятов, бестолково перемещаясь в пространстве и создавая самозваным грузчикам очевидные неудобства.
Забудьте, отозвался Андреев, отдуваясь. Между прочим, ваше прежнее жилище занял очень неприятный тип. Вот кто будет должник
Что он вам сделал? спросил Александр Терентьевич испуганно. Это Пендаль. С ним опасно связываться.
Не хватало, чтобы он что-то сделал, хмыкнул Андреев. Просто выполз на тротуар, вел себя вызывающе Черт с ним, это не ваша забота. Держите сдачу, и он сунул в руки комок пятидесятирублевок. Я поменял, вы не в претензии? Курс вполне приличный.
Слов у Клятова не нашлось. Внимание, которое ему оказывалось, было поистине сверхъестественным.
Сколько я вам должен? спросил он с излишней суровостью, боясь расчувствоваться совсем.
Я посамовольничал, признался Андреев виновато. Взял без спроса, но немного, в разумных пределах. Ничего?
Все нормально, сказал Александр Терентьевич устало. Действие стакана неуклонно сходило на нет, и он остро нуждался в небольшом путешествии. Да и впечатлений было слишком много, он давно уже отвык от столь насыщенной жизни. Я тут отлучусь на полчасика
Идите, кивнул Андреев серьезно. Только очень вас прошу не перестарайтесь. Вечером отметим ваше новоселье как следует так не дай Бог, проспите все на свете.
7
Александр Терентьевич вел себя примерно и не перестарался. Он даже недобрал трудно понять, что явилось тому причиной. Скорее всего, сказалось общее переутомление, в силу которого новоселу стало до лампочки решительно все, даже самая основа его существования. Рассеянный и невнимательный к голосу нутра, он ограничился парой стаканов, беспечно рассчитывая на заботливое провидение, которое с некоторых пор взяло над ним шефство. Тут, конечно, была учтена перспектива ужина, да и щедрый Андреев, казалось, был из породы дойных коров, к которым всегда в случае чего можно припасть пересохшими губами. В общем, Клятов даже домой ничего не купил, а пошел, как есть, с умеренно гудящей головой и стопудовыми ногами. Он мало что соображал, и лишь матрац стоял перед глазами Александр Терентьевич напрочь забыл, что к нему вернулся безропотный, на все согласный диван. Лишь на секунду прояснилось его сознание при виде набухающих майских почек. Клятов припомнил, что с ними было связано какое-то малоприятное переживание, какой-то страх. «Ничего, проворковал он самому себе утешительные слова. Теперь после дождичка дело пойдет». И выкинул почки с деревьями и маем из головы.
А потом пришли кошки, и это была расплата за неосмотрительность.
Это может показаться удивительным, но в поисках корней алкогольного психоза Клятов до сих пор не удостоился полноценного бреда, настоящей белой горячки. Были тревоги, были фобии, были навязчивые мысли, но живой, всепоглощающий опыт не приходил. Так случилось и с кошками: Александр Терентьевич добрался до своей конуры, рухнул на полюбившийся матрац и попытался заснуть. Здесь-то недобор и нанес свой коварный удар: сон обернулся полусном, в котором происходили разные мерзкие события. Вообще, Александр Терентьевич давно дошел до состояния, в котором всякая наука пускается побоку и остается лишь одно стремление лишиться сознания, поскольку все, что сознается, вызывает тошноту и желание наложить на себя руки. Как раз сознания он не лишился: лежал, беспомощный, ничком и смотрел, как на пороге появляются две кошки мышиной окраски тощие, голодные, короткошерстные, с поднятыми хвостами и с неизвестными намерениями. Клятов точно знал, что дверь за собой он затворил; сейчас она была приоткрыта, и в широкую щель виднелся залитый желтым светом пустынный коридор. Александр Терентьевич никак не мог уразуметь, грезит ли он, или все происходит наяву. В любом случае, он никак не мог повлиять на происходящее. Секундой (или часом) позже он отметил, что кошки куда-то делись, зато в комнату заглядывают два врача в хирургических халатах с тесемками на спинах, в колпаках, при очках и с чемоданчиком. «Кто же их вызвал? в ужасе подумал Клятов. Неужели соседи? Все может быть, все может быть» Врачи исчезли, но ясно было, что они где-то здесь, в квартире наверно, собирают информацию об Александре Терентьевиче. «Надо запереть дверь и никого не впускать», мелькнула мысль, такая простая и спасительная, что Клятов не стал делать этого элементарного дела. Ему хватало знания о самой возможности спасения. И он, наконец, отключился, а когда настало время вползать обратно в жизнь, почувствовал себя так плохо, как не было давно, как не было даже утром, когда Пендаль будил его ботинком.