Утром я записал и подытожил все, что мне довелось узнать за последнее время. Я говорю утром, хотя здесь уже не было ни утра, ни вечера, ни дня, ни ночи. Однако, я почти всерьез намеревался в ближайшем будущем снова зажечь солнце и отделить свет от тьмы.
СИГАРЕТА. В мире есть, по крайней мере, один мой сородич
ЗАКАЗЧИК МИРА УМЕР. Умер, но где-то могли остаться его чертежи, его замысел. Я перечитал это, и мне стало смешно. Я собирался искать замысел сотворения мира, который давно умер.
НАДПИСЬ НА СТЕНЕ люди не погибли вместе с миром, они куда-то ушли
СО СЛОВ СОСЕДЕЙ никто не видел, как люди покидали мир. Значит, они остались здесь. Но их здесь нет. Значит значит
Я не знал, что это значит.
Я подумал и на всякий случай записал еще одну строку:
ЭЛЕН
И тут же перечеркнул. Нет, Элен была слишком глубокой тайной, моей личной тайной, я не должен был с кем-то делиться ею.
Элен
Скажу сразу: если вы думаете, что Элен была моей возлюбленной, вы глубоко ошибаетесь. Меня связывал с Элен совсем другое, а именно
Стоп-стоп-стоп, никому ни слова.
СПИСОК ЮЖНЫХ РЫБ
Кобия
Дораду
Марлин
Ваху
Разобрав надпись до конца, я узнал кое-что еще. Я четко разобрал слово Рот, но что это значило, я не понимал. Возможно, мне нужно было искать что-то во рту рыбы, и я уже представлял себе красивые сказки, как ключ от всех наших человеческих загадок упал на дно морское, его съела рыба, и теперь океан надежно хранит свою тайну и южную рыбу, которую я должен найти
Все бы ничего, если бы южные рыбы не вымерли много веков назад как и все прочие рыбы. Мне оставалось только надеяться, что я найду что-нибудь в музеях, если на умершей земле остались хоть какие-то музеи.
Если
Этот мир тоже стоял здесь с самого своего сотворения. Но в отличие от нашей многострадальной вселенной у этого мира был хозяин, заказчик, у которого не кончились деньги в самый ответственный момент. Видно было, что создатель очень любил свой мир, берег его и заботился о нем. В этом мире вдоволь хватало тепла, хоть и не было солнца, в этом мире было вдоволь истинного знания и не истинного тоже. Здесь и правда не было ни мора, ни глада, ни плача, и лев ложился с ягненком, и малое дитя вело их.
Я вошел в мир и только сейчас понял, что не знаю его нравов и обычаев. На всякий случай я низко поклонился и сказал:
Мир вам.
А Ши не ответил мне. Кажется, я сказал что-то совершенно неуместное здесь и сделал что-то еще более неуместное. Но я даже не знал, как попросить прощения.
Этот мир и так наш с самого своего сотворения, отозвался А Ши, пойдем, милый сердцу друг, я покажу тебе, как прекрасен может быть мир, сотворённый по всем правилам.
Я кивнул. Раньше мне никогда не выпадала такая удача чтобы хозяин сам рассказал мне про свой мир, да не какой-то там мир бесконечно далекий, бесконечно не похожий на нас, а схожий с нашим, такой, каким мог бы быть наш мир, если бы на него хватило материалов, и всего-всего-всего. Мне стало неловко за свой мир, такой убогий по сравнению с этим великолепием
Вот что бывает, когда создатель всерьез берется за мир, сказал я.
Здесь дело не только в создателе, возразил мне А Ши, мы и сами немало сделали, чтобы наш мир был таким.
Неужели? спросил я.
Первый раз я видел мир, над которым трудились не только творцы, но и сами его обитатели. Я разглядывал любовно подобранные истины, истории любви и дружбы, я шел по миру бесконечного созидания, по истории, бесконечно рвущейся ввысь, без провалов и падений.
Создатель велел нам заботиться о мире, достраивать его, сказал А Ши.
Я задумался. Первый раз за все это время я подумал, а что если и нам тоже нужно было самим позаботиться о сотворении своего мира, что если создатель дал нам только кальку, чистый илст, который нужно было разлиновать и расписать а мы веками строили храмы и жгли жертвенные костры, просили у Творца мира и достатка
Мы тоже должны были достраивать свой мир, полусказал-полуспросил я.
Разумеется, если бы у А Ши была голова, он бы мне кивнул.
Я чувствовал, что мне становится все стыднее перед ним, и даже не столько перед ним, сколько перед самим собой и своим миром который мы за миллионы лет так и не смогли довести до ума. Чтобы побороть смущение, я бережно взял в руки частицу абсолютной истины. Что-то насторожило меня в этой частице, и чем больше я на неё смотрел, тем больше настораживался, пока не спохватился, что