Наконец, над всеми названными есть самые главные те, что сидят на трубе и владеют банками, они вообще могут ни о ком не думать (и зачастую не думают), потому что они и так в курсе, кто здесь самый главный. Самый главный это тот, кто может купить разом рабочего, крестьянина и копирайтера, а потом снова продать.
Знаете, мы не обязаны никого мирить, мы не в детском саду; и если кто-то начал считать себя с трёх лет самым большим и сильным незачем человека в этом разуверять.
Однако до сих пор мы так долго и навязчиво ругали творческих людей вовсе не за тем, чтоб вас убедить в их полной ненужности, но лишь для того, чтоб переход к их прославлению был максимально неожиданным.
И вот мы совершаем указанный переход.
Нынешняя Россия это в конечном итоге не сумма политических технологий. Это сумма географических открытий и военных походов (поэтому у нас самая большая страна в мире), научных побед (которые, в целом, достаточно скоро растворяются в современных научных победах и новейших технологиях) и здесь внимание! культурных достижений.
В любой мало-мальски серьёзной стране на Западе и на Востоке, на Севере и на Юге знают русский балет, в театрах всего мира по- прежнему Чехов, наряду с Шекспиром, один из самых, как сегодня выражаются, топовых авторов, в концертных залах всего мира играют Чайковского и Рахманинова, в книжных магазинах обязательно имеются Лев Толстой, Михаил Шолохов и Михаил Булгаков, а Фёдор Достоевский, если вы вдруг не в курсе, является самым знаменитым мировым писателем всех времён и всех народов по степени влияния и почтения к нему, Достоевский конкурентов не имеет: ни Мопассан, ни Бальзак, ни Диккенс, ни Драйзер, ни Марк Твен, ни Киплинг, ни Хемингуэй, ни Томас Манн, ни сотни иных по масштабу и абсолютному признанию с Достоевским не сопоставимы. Сопоставимы с ним Данте и упомянутый Шекспир но они, строго говоря, не писатели.
Лучшее, самое достойное и самое притягательное, что мир знает о России, это не газовая труба и не нефтяная хотя глупо было бы не осознавать и значение, и технологическую сложность создания всех этих систем, это, продолжим, не список Форбс и не самые красивые яхты в Лондоне, это то, что сказано о нас русскими писателями и философами, это Мусоргский, Римский-Корсаков, Шостакович и Свиридов, это Репин и Айвазовский, это Малевич и Шагал, это советский конструктивизм, и это, быть может, традиции русского театра и советского кинематографа Станиславский, Эйзенштейн и так далее, вплоть до наших оскароносцев, хотя кино, как, к сожалению, и спорт крайне недолговечно, и те имена, что ещё вчера знал весь мир послезавтра едва помнят, а на века остаются только случаи и персонажи экстраординарные.
Состоятельность любого народа, любой нации, любой государственности лежит в сфере мифологии. До тех пор, пока у народа есть его миф, его Илиада и его Одиссея, он обладает волей к жизни и пассионарностью.
Миф, как правило, заключён в поэзии, в музыке, в изобразительном искусстве и в архитектуре.
До тех пор, пока пишутся великие стихи, нация обладает сложным и живым языком, а её жизнь и состоятельность находится именно в пространстве языка, а не в количестве денег. Или не только в их количестве.
Народы, теряющие свою мифологию, свою литературу и музыку, постепенно теряют и суверенитет. Подобных примеров сотни и тысячи. Обратных примеров нет.
Даже полудикие народности и те держатся за свою мифологию, за своих поэтов и бардов.
Великая нация, перестающая понимать значение удивительного слова «творчество», и в лучшем случае принимающая за творчество унифицированный субстрат, стремительно перестаёт быть великой нацией, превращаясь в огромную толпу. Эту толпу, безусловно, подчинит другая нация с более живой и действенной героической мифологией.
Поэтому давайте не будем сердиться, если кто-то говорит о себе гордо: «Я поэт!» или «Я музыкант!».
Быть может, он плохой поэт и музыкант никуда не годный, но ведь может быть и наоборот. В любом случае, он вольно или невольно берёт на себя смелость нести в ладонях тот уголёк, который раздули для нас сочинители первых былин, героических песен, летописей и «Слова о полку Игореве».
Тоже ведь могла случиться незадача в те времена, когда б человека спросили лет эдак тысячу назад в хорошей компании: смотри, гостюшка, вот я кузнец, вот он дружинник, этот купец, а ты кто будешь?