Это было небольшое озеро посреди скалистых выгоревших холмов. Воздух был жаркий и неподвижный, над холмами вдали поднималось марево. Небо было безоблачное, выгоревшее почти до белого.
Ничего себе, выдохнул Мирддин.
Я не могу теперь отходить далеко от воды. Но могу ходить везде, где есть вода. Подумала, что смогу тебя тоже провести, пояснила Нимуэ. Ты как?
Он подумал, поднырнул, повторил ее жест с передачей воздуха и вынырнул на поверхность.
В порядке.
К озеру склонялись ветви, склоны холмов вокруг него были интенсивно зелеными очевидно, воды в округе было немного.
Цепь холмов изгибалась, сворачиваясь вдали. Скалы выступали из земли, как гигантские позвонки.
Вокруг стояло плотное, гулкое молчание связанное не с отсутствием звуков вокруг плескалась вода, шуршали листья, позванивали цикады а с чувством отрезанности от всего. Он вспомнил полет на челноке внезапно накрывшее его тогда острое ощущение, что больше никого нет, тишины и пустоты космоса, отрезавшей пассажиров челнока от остального мира.
Они вышли на берег.
Нимуэ принялась отжимать волосы. Ее простое платье не изменилось, только ткань промокла и стала прозрачной.
Мирддин оглядел себя. Комм превратился в литой браслет со впаянной пластиной янтаря, одежда в какие-то невнятные штаны и рубаху, ботинки в ременные сандалии. В сандалиях хлюпало.
Стабильный локус, сказал Мирддин. -Древний.
Нимуэ кивнула.
Это Кром.
Ветви деревьев, склоненных к воде, затрепетали, оттуда вылетела стайка существ величиной с ладонь. То ли ящерки, то ли человечки с прозрачными стрекозиными крыльями. Существа носились друг за другом, выписывая в воздухе петли и споря о чем-то тонкими птичьим голосами.
Кто это? спросил Мирддин.
Мысли Крома. Воспоминания Крома. Такими Кром помнит вестников. И восставших. И дану.
Такими... суетливыми? Мирддин прищурился, всматриваясь повнимательней. Будто уловив его взгляд, стайка замерла в воздухе. Движение перестало быть хаотичным, один за другим летуны оборачивались и застывали в воздухе, трепеща слюдяными крыльями. Чирикающие глаза перестали спорить, постепенно галдеж их превратился в слаженный хор:
Кром! Кром! Кром! Кром! Кром!
Мирддин охватил взглядом ажурную конструкцию из воздушных акробатов, соединенных незримыми линиями и увидел очертания глаза. Тяжелое драконье веко в обрамлении чешуи, надбровная дуга. Веко медленно поднялось, открывая вертикальный зрачок, огромный глаз шевельнулся в призрачной глазнице, на миг остановился на незваном госте и опять закрылся. Летуны брызнули в разные стороны, опять скрываясь в ветвях.
Мирддин поежился от ощущения древней силы, древней и равнодушной будто под тонким днищем прогулочной лодки прошел безразличный левиафан.
Кром спит, сказала Нимуэ. Нам его не разбудить. Говорят, он проснется только к концу света.
Мирддин попытался прикинуть эпоху:
Он уснул еще до создания Авалона?
Еще до падения Атлантиды, Нимуэ кивнула и вытянулась на траве, запрокинув голову в выцветшее небо. Люблю это место. Тут ничего не важно.
Мирддин сел рядом.
Разве это хорошо?
Тут нет «хорошо» и «плохо». Только выбор Крома. Только покой.
Холмы уходили вдаль, однообразные и безлюдные. Где-то вдалеке блестело между ними озеро как разлитая ртуть. Воздух был неподвижен.
Кем надо быть, чтобы предпочесть проспать до самого Суда? Чтобы считать всю историю людей и дану бессмысленной суетой?
Он вдруг испугался, что если пробудет тут слишком долго, то окажется впаян в эту недвижную, спокойную тишину, как муравей в янтарь. Заснет на жесткой, прогретой белым солнцем траве, и не проснется никогда, никогда, никогда.
Пойдем отсюда, сказал Мирддин. Пожалуйста.
Нимуэ села на траве и внимательно вгляделась ему в лицо. Встала, провела руками по волосам.
Да. Да, конечно.
Она взяла его за руку и завела по колено в воду.
Домой?
А в Срединные земли можешь? вдруг спросил Мирддин.
Конечно.
Нимуэ обхватила его руками. Вокруг взметнулся, закручиваясь посолонь, водяной столб. В глазах на миг потемнело, уши заложило, как при подъеме на скоростном лифте и столб рухнул, рассыпаясь брызгами вниз и в стороны.
Они стояли на валуне посреди ручья. Мирддин узнал распадок недалеко от Блейзова дома. В Срединных землях стоял пасмурный, промозглый март. Снег уже сошел, но до новой зелени было еще далеко. Холмы, покрытые пожухшей прошлогодней травой, казались издалека желтыми, замшевыми, как шкура какого-то зверя. Из трубы над домом вдалеке поднимался дым.