Конституционализм это привычка жить в условиях правового самоограничения и, как следствие, требовать самоограничения (воздержания от произвола) от государственной власти. Но откуда взяться этой привычке? Она сродни привычке гасить за собой свет или не мусорить на улице. То есть это в первую очередь вопрос внутренней культуры. Строй наших действий обычно отвечает строю наших мыслей. Как говорил профессор Преображенский: «Разруха начинается в головах». Значит, и конституционализм должен победить сначала в умах и в душах, и лишь после этого можно рассчитывать на его политическую победу.
Социум живет по закону сообщающихся культурных сосудов. Там, где есть повседневная нравственная и даже просто бытовая дисциплина, там рано или поздно, несмотря на всевозможные отклонения от «генеральной линии» исторического развития, появятся ростки конституционализма. Там, где царит всеобщая расхлябанность, нравственная вседозволенность, никакого конституционализма не будет, даже если обклеить текстами конституции все стены домов. Декоративная демократия в таком обществе всегда будет вырождаться в анархию, которая по законам, открытым еще древними греками, будет неизбежно эволюционировать в деспотию. В этом, по сути, состоит разгадка тайны бурных российских 90-х и пришедших им на смену тихих нулевых.
Конституционализм враг «русскости»Задержка в конституционном развитии России имеет совершенно объективные культурные предпосылки. Конституционализм пришел в Россию, как я уже отмечал, не на пустое место. Россия не Африка, где политические миссионеры могут проращивать на пустом поле ростки цивилизации (хотя и там это мало кому пока удалось). Здесь территория уже была оккупирована культурой, глубоко враждебной конституционализму. Поэтому в России конституционные идеи, привнесенные с Запада, не могли свободно распространяться, наталкиваясь повсеместно на сопротивление «коренной культуры». Если в Европе вирус конституционализма без особого труда завоевал общественное пространство, то в России он породил мощный ответ чуждой ему культурной иммунной системы.
В одном многочисленные «прохановы» и «дугины» правы: конституционная идея глубоко противна «традиционной русскости». Другое дело, хотим ли мы эту традиционную, понятийную «русскость» и дальше холить и лелеять или мы хотим создать другую «русскость», отвечающую потребностям времени и его вызовам. Таким образом, честная и бескомпромиссная постановка вопроса о конституционализме вскрывает проблему эпического масштаба. Конституционализм несовместим с тем, что мы привычно называем «русской матрицей», то есть набором русских «исторических» социальных и политических практик, имеющих источником своего происхождения православную (и в конечном счете византийскую) религиозную традицию.
Похоже, проходит время недоговоренностей, когда можно было позволить себе не называть вещи своими именами. Начиная с 1989 года российские конституционалисты пытались решать частности, не затрагивая главного вопроса насколько вообще конституционная идея может быть вписана в интерьер русский традиционной (понятийной) ментальности? Ответ на этот вопрос не вдохновляет скорее всего, она никак не может быть в него вписана. Таким образом, реальное, а не мнимое, конституционное преобразование России предполагает устранение традиционной «русскости» в ее привычном для нас историческом облике. Другое дело, что эта самая «русскость» должна возродиться в новой, пока неведомой нам конституционной форме. Но вопрос стоит именно так: или конституция, или «Россия, которую мы потеряли» вместе они сосуществовать не могут. России нужна не просто новая конституция, а «новый человек», способный жить в обществе, скроенном по конституционным лекалам. Ничего толкового не случится, пока на смену homo soveticus не придет homo constituticus.
Первый необходимый шаг в решении любой проблемы это осознание ее масштабов. Российские конституционалисты до сих пор явно недооценивали масштаб исторической задачи, которую им предстоит решить. Конституционные идеи нельзя вписать в русскую понятийную традицию, нельзя замаскировать под «старину», примирить то ли с советским, то ли с имперским (что почти одно и то же) прошлым. Для становления конституционного строя в России требуется отправить на свалку истории весь привычный уклад русской жизни со всеми его «понятиями» и «символами».