— Семья ваша здесь?
— Муж на фронте убит под Ленинградом, сын воюет, а две дочери в госпитале работают.
— Вы член партии?
— Беспартийная.
Иван Васильевич положил окурок в пепельницу и медленно спросил:
— Пока что меня интересует следующее… В вашем доме много жильцов?
— По сравнению с прежним — десять процентов. В голодную зиму перемерли, выехали, разбомбило.
— Новых вам не вселяли?
— Есть. Из Московского района переселены.
— Жилые квартиры только на этой стороне?
— Нет. Есть и на той. Дом разрушен слева, а правая сторона в целости. Там кое-где живут.
В это время вошла низенькая женщина в мужском романовском полушубке, с красным обветренным лицом.
— Ну что?
— Марья Андреевна, она говорит, что лопаты не выписывают. Рано еще. Когда снег пойдет, говорит, тогда и выпишем.
— А ты что молчала? — грозно спросила управхоз. — Они знают, когда снег пойдет? Снег по ихнему плану, что ли, пойдет? Иди снова и без лопат не приходи. Скажи этой фитюльке, что, если я сама спикирую на нес, худо будет. Чертова бюрократка! А потом мы же виноваты будем… Тебе же сгребать придется. Понятно? Руками будешь скоблить мостовую. Я не позволю, чтоб на моем участке нынче снег лежал. Понятно? Обязана выписать!
— Она говорит, что лопат хватит, а только нарядов еще не выписывают…
— Должна выписать, если требование есть. Скажи ей, что, если сегодня не выпишет, завтра в «Ленинградской правде» ее продернут. Сама фельетон напишу, если на то пошло. Иди, не разговаривай.
Женщина потопталась на месте и ушла. Начальник объекта повернулась к Ивану Васильевичу и, как ни в чем не бывало, сказала совершенно другим тоном:
— Я слушаю вас, товарищ.
— В седьмой квартире у вас живет Завьялов?
— Нет. Сергей Дмитриевич там не живет. Квартира пустая.
— Почему?
— Взрывной волной сильно тряхнуло. Все стекла вылетели, штукатурка осыпалась.
— А другие квартиры в окружности?
— Вверху живут. Напротив живут. Внизу пустая.
— Почему же квартиру не ремонтируют?
— После войны, говорит, отремонтирую. А то опять снаряд залепит. Многие так делают Одну-две комнаты сохраняют, топят, и ладно… Не знаю, что с водопроводом делать. Заморозят.
— А ремонт в квартире сложный?
— Да как вам сказать… Недели на две, если по-настоящему.
— Он платит за квартиру?
— А то как же. Человек аккуратный.
— Квартира закрыта?
— Закрыта. Ключи у меня. Мы там водопровод чинили.
— А кто живет напротив?
— Там временные. Две женщины переселены из Московского района.
— Значит, квартира занята?
— Одна комната свободна. Если вам квартира нужна, так у меня хороших сколько угодно.
— Нет. Дело не в этом. Пойдемте посмотрим квартиру Завьялова.
— Можно.
Управхоз достала из шкафа ключи, и они вышли во двор. На улице было уже сравнительно светло, и стало видно, какое разрушение нанесла бомба. Левая половина дома рухнула и завалила обломками весь двор. Стена, примыкавшая к соседнему дому, устояла. Местами на разной высоте к ней прилепились печки. Квадраты комнат были расцвечены обоями, краской и создавали впечатление театральной декорации — дома в разрезе. Правая половина дома уцелела. Вид окоп, забитых светлой фанерой, с черневшими форточками, отлетевшая штукатурка действовали угнетающе. Казалось, что дом нежилой, холодный и может в любую минуту обвалиться.
— Много народу погибло? — спросил Иван Васильевич оглядываясь.
— Не очень. Бомба упала днем, все на работе были. Теперь в Ленинграде бездельников мало…
Они поднялись на площадку третьего этажа и остановились перед дверью, которая была обита черной клеенкой.
5. СЕРГЕЙ ДМИТРИЕВИЧ
Лаборатория помещалась недалеко от конторы. Директор завода приоткрыл низенькие широкие ворота и жестом пригласил спутника войти.