Владимир Семенович Высоцкий - Я дышу, и значит я люблю стр 6.

Л. Лужиной

Наверно, я погиб: глаза закрою вижу.
Наверно, я погиб: робею, а потом
Куда мне до нее она была в Париже,
И я вчера узнал не только в нем одном!

Какие песни пел я ей про Север дальний!
Я думал: вот чуть-чуть и будем мы на «ты», 
Но я напрасно пел о полосе нейтральной
Ей глубоко плевать, какие там цветы.

Я спел тогда еще я думал, это ближе
«Про счетчик», «Про того, кто раньше с нею был»
Но что ей до меня она была в Париже, 
Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил!

Я бросил свой завод, хоть,
                                       в общем, был не вправе, 
Засел за словари на совесть и на страх
Но что ей оттого она уже в Варшаве, 
Мы снова говорим на разных языках

Приедет я скажу по-польски: «Прошу пани,
Прими таким, как есть, не буду больше петь»
Но что ей до меня она уже в Иране, 
Я понял: мне за ней, конечно, не успеть!

Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле, 
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..
Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, 
Пусть пробуют они я лучше пережду!

В заповедных и дремучих,
          страшных Муромских лесах
Всяка нечисть бродит тучей
          и в проезжих сеет страх:
Воет воем, что твои упокойники,
Если есть там соловьи то разбойники.
          Страшно, аж жуть!
В заколдованных болотах
          там кикиморы живут, 
Защекочут до икоты
          и на дно уволокут.
Будь ты пеший, будь ты конный
          заграбастают,
А уж лешие так по лесу и шастают.
          Страшно, аж жуть!
А мужик, купец и воин
          попадал в дремучий лес, 
Кто зачем: кто с перепою,
          а кто сдуру в чащу лез.
По причине пропадали, без причины ли, 
Только всех их и видали словно сгинули.
          Страшно, аж жуть!
Из заморского из лесу
          где и вовсе сущий ад,
Где такие злые бесы
          чуть друг друга не едят, 
Чтоб творить им совместное зло потом,
Поделиться приехали опытом.
          Страшно, аж жуть!
Соловей-разбойник главный
          им устроил буйный пир,
А от них был Змей трехглавый
          и слуга его Вампир, 
Пили зелье в черепах, ели бульники,
Танцевали на гробах, богохульники!
          Страшно, аж жуть!
Змей Горыныч взмыл на дерево,
          ну раскачивать его:
«Выводи, Разбойник, девок, 
          пусть покажут кой-чего!
Пусть нам лешие попляшут, попоют!
А не то я, матерь вашу, всех сгною!»
          Страшно, аж жуть!
Все взревели, как медведи:
          «Натерпелись сколько лет!
Ведьмы мы али не ведьмы,
          Патриоты али нет?!
Налил бельма, ишь ты, клещ,  отоварился!
А еще на наших женщин позарился!..»
          Страшно, аж жуть!
Соловей-разбойник тоже
          был не только лыком шит, 
Гикнул, свистнул, крикнул: «Рожа,
          ты, заморский, паразит!
Убирайся без боя, уматывай
И Вампира с собою прихватывай!»
          Страшно, аж жуть!
А теперь седые люди
          помнят прежние дела:
Билась нечисть грудью в груди
          и друг друга извела, 
Прекратилося навек безобразие
Ходит в лес человек безбоязненно,
          И не страшно ничуть!

Корабли постоят и ложатся на курс,
Но они возвращаются сквозь непогоду
Не пройдет и полгода и я появлюсь,
Чтобы снова уйти,
                     чтобы снова уйти на полгода.

Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все, кроме тех, кто нужней.
Я не верю судьбе,
                 я не верю судьбе, а себе еще меньше.

И мне хочется верить, что это не так,
Что сжигать корабли скоро выйдет из моды.
Я, конечно, вернусь весь в друзьях и в мечтах,
Я, конечно, спою не пройдет и полгода.

Я, конечно, вернусь весь в друзьях и в делах,
Я, конечно, спою не пройдет и полгода.