– Слушай, Молокоед, – обратился ко мне Димка, – тебе не кажется, что мы подставляем спины под мушку чьего-то ружья? Не лучше ли нам подняться вверх из ущелья и пойти лесом?
– Удивительный ты человек, Дубленая Кожа. Ты старше меня на два солнца, а твоими устами говорит ребенок. Ведь с тех пор, как здесь перестреляли партию Окунева, двадцать один раз распускался и снова опадал лист с деревьев. Какой же пули боится твоя спина?
Откровенно говоря, вся эта индейская болтовня была теперь ни к чему, и мы только прятали за ней свой страх. Мне то и дело представлялось, что кто-то сверху все время целится нам в спину. Я даже стал время от времени делать прыжки в сторону, чтобы увернуться из-под наведенного на меня дула. Если прыгать из стороны в сторону, то, говорят, в человека очень трудно попасть. Оглянулся на Димку – он тоже делает подозрительные скачки.
«Перестреляли по одному, как куропаток», – вспомнились слова Окунева. – Ничего мудреного – здесь подстрелят, и не узнаешь, кто подстрелил…»
– Мне кажется, Дубленая Кожа, мы уже достаточно потренировались в прыжках с места и в прыжках с разбега. Ты не будешь против, если мы выберемся из этой дыры и пойдем по кромке ущелья?
Димка, ясно, не имел ничего против.
Мы вскарабкались наверх и вышли к едва заметной тропке, которая вилась между кустами и деревьями над самым обрывом. Идти по ней было удобнее и как-то веселее.
– Споем, Дубленая Кожа?
– Споем, – весело ответил Димка и тут же крикнул: – Вперед, аргонавты!
– Вперед, миронавты! – подхватил я.
– Вперед к золотым берегам, – запели мы оба.
Ни шторм не опасен —
Ни черт нам не страшен,
Идем мы навстречу врагам!
Правильно сказал Лебедев-Кумач, песня здорово жить помогает: едва только мы затянули «Марш аргонавтов», страх с нас как рукой сняло. И чем громче мы базлали [39] тем смелее было идти.
Так с песней мы и вышли к широченной котловине, внизу которой протекал этот безымянный ручей. Но сверху он казался тоненькой ниточкой.
– Вот тут пошарим, Дубленая Кожа!
– Обязательно, Молокоед!
Удивительный вид был у котловины. Берега обрывистые, твердые, и везде в них – глубокие ниши, выемки. Сразу видно: не природа работала здесь – человек.
Мы прошли вдоль обрыва, спустились к самому ручью и не успели сделать нескольких шагов, как Димка крикнул:
– Есть, Васька!
И показал мне на ладони красивый-красивый желтый кубик, который переливался, как огонь.
– Смотри, чистое кристаллическое золото!
– Где нашел? Место заметил?
– Заметил, пойдем!
И что бы вы думали? Прошли мы с Димкой не более пяти-десяти шагов, как набрали золотых кристалликов по целому мешочку.
– Ага, Сударыня Жила, попалась! Как думаешь, Дубленая Кожа, сколько тут фунтов будет?
– Ставлю, Молокоед, один против ста, – взвесил на ладони мешочек Димка, – здесь, по крайней мере, фунтов пять.
– Эх ты, весовщик! Здесь не меньше десяти фунтов! – торжественно сказал я…
В этот самый момент что-то прожужжало около нас, вроде шмеля, и камень, который лежал у моих ног, ни с того, ни с сего разлетелся вдребезги. И тут же – бум! – выстрел! Мы оглянулись, а над кустами, на краю обрыва, дымок вьется. «Ого, – думаю, – началась и за нами охота».
– Димка, сюда!
Мы юркнули за большой камень, легли на землю и притаились.
– Думаешь, в нас стреляли? – прошептал минут пять спустя Димка.
Я посмотрел на него и понял: Дубленая Кожа трусит – лицо у него позеленело, а веснушки стали совсем черные.
– Боишься?
– Нет, мне просто интересно знать, в нас или не в нас.
Чего уж – «нет», когда у меня у самого сердце колотилось, как у кролика…
– Сейчас проверим!
Рука у меня еще дрожала, но я надел на лопату шапку и высунул из-под камня. Грянул выстрел, и что-то горячее упало в мою ладонь. Это пуля расплющилась о лопату и свалилась мне на руку.