Основной формой семейной общины в средневековой Хорватии являлась так называемая «братская семья», главенствующая роль в которой принадлежала мужчинам-братьям[469]. Из такой формы семейной общины, вероятно, и развились поздние братства, которые могли охватывать территорию одного или нескольких сел. Эта территория обычно называлась именем данного братства[470]. И. М. Собестьянский писал, что, например, в Черногории только члены разных братств могли вступать между собой в брак[471].
Подобные архаичные объединения «братства» («тухумы» или «тукхумы») известны и на Кавказе. Возглавлялись такие объединения старейшиной («тамата», «тахмада»)[472]. Известно, что «тамата» («тамада») также главный распорядитель во время пира. Интересна параллель: «тамата» «староста», «пировой государь» в «братчине».
«Братская семья» под именем «братьев недельных» известна многим славянским народам[473]. Подобное родственное объединение, по-видимому, упоминает и I Литовский Статут; в уже приводившейся ст. 24 р. VI о «сябрах» говорится о «братьи дельное, або недельное», выступающих в качестве коллективного землевладельца. «Братская семья» известна и Псковской Судной грамоте. Ст. 94 памятника говорит: «А которой вятший брат с меншим братом жиучи в одном хлебе, а скажут долгу отцово, а на отца записи не будет, ино вячшьему брату правда дать, да заплатить обпчим животом, да остатком делится». Cт. 95 гласит: «А которой меньши(й) брат или братань, жиучи в одном хлебе с вятшим братом или з братом, а искористуются сребром у брата своего или у брата, и учнет запиратися, ино ему правда дать, как за ним не будет, а животом делится»[474]. Братья здесь также владеют совместным имуществом.
Сходные моменты характерны и для южнославянского права. Так, B. В. Грачев отмечает родовое происхождение частной земельной собственности в Боснии. Данная форма собственности, представлявшая собой коллективное владение землей кровных родственников, выступает в источниках под особым термином «племенито»[475].
Существует и другая точка зрения на происхождение южнославянских «братств», согласно которой «братства» были «своеобразной формой политической организации», а «кровнородственные связи в данных условиях могли возникать в любое время, и поэтому было бы неправильно прослеживать их с момента первобытно-общинной формации»[476]. «Братства» у южных славян возглавлялись выборными жупанами[477].
К объединению в «братства» вынуждали и трудные горные условия[478]. Сходство природных условий породило параллели в общественных и семейных отношений у южных славян и скандинавских народов[479].
Как отмечал И. Н. Смирнов, «братство» у южных славян в XIX в. объединяло одно или неколько сел; члены «братства» («задруги») вели происхождения от одного предка и носили одну фамилию. Совещания «задругарей» происходили в отдельном доме «куче», часто были приурочены к праздникам и сопровждались совместной трапезой[480].
Итак, согласно одной точке зрения, возникнув на кровнородственной основе, «братства» продолжали длительное время оставаться родовыми организациями; согласно другой, они близки территориально-общинным институтам. Последняя точка зрения заслуживает внимания, в связи с «братчиной» как корпоративной организацией и территориальной соседской общиной.
«Братчину», как некровнородственное объединение, представляется возможным связать и с обычаем побратимства. Побратимство известно у всех славянских народов[481], но и не только у славян. Так, у албанцев XVIIIXIX вв. побратимство, которое совершалось через питие крови друг друга, навсегда запрещало браки между побратимами, «между их домами и очагами»[482], т.е. не состоящие в кровном родстве люди после совершения обряда побратимства становились формальными родственниками. Обряд побратимства совершался у албанцев и в случае примирения в кровной мести: «Помирившись всем сердцем, семья убийцы и семья убитого пьют кровь друг друга», при этом капля крови добавлялась в воду или ракию[483]. По замечанию Ф. И. Леонтовича, «формы побратимства вполне образовались у славян и других арийских племен еще в языческое время»[484]. По мысли автора, побратимство возникает раньше, чем круговая порука. Побратимство древних славян «основная форма родового патронатства», союз самопомощи, cкрепленный «фикцией» из кровных форм родства[485]. По мнению современной исследовательницы Ю. В. Ивановой, «общественное сознание общинников способствовало развитию институтов фиктивного (искусственного) родства»[486]. В. И. Горемыкина cвязывает происхождение «братчины» с древней фратриальной организацией. Исследовательница пишет: «В древнерусском обществе фратрия также сыграла большую роль. Размещение городищ гнездами отражает фратриальную организацию»[487]. По мнению Л. В. Даниловой, «братчина» «обычай, скреплявший родственные и соседские узы»[488].