Древнерусский «извод», «извод» Русской Правды, по-видимому, уходит корнями в общинные отношения и относится к общинным правовым институтам. По мысли Ю. Г. Алексеева, «при любом понимании роли коллегии на изводе не возникает сомнения в том, что само ее существование проявление действенной, существенной роли общины первичной ячейки раннесредневекового общества во всей Европе у сербов и датчан, византийцев, салических франков, англосаксов и русских»[250].
Н. А. Максимейко полагал, что «извод» Русской Правды состоял из свидетелей и не являлся судебной коллегией[251]. Однако в некоторых сербских памятниках соприсяжники-поротцы прямо именуются «судьями»[252].
По мнению Н. Л. Рубинштейна, функциями «извода» были и свидетельство, и приговор, но главным образом коллегия «извода» выступала в качестве свидетелей доброй веры[253].
А. А. Зимин писал, что «извод» Правды это «древний суд старейшин»[254]. Автор полагал также, что «извод» мог быть промежуточной стадией «свода» Русской Правды[255]. Интересно отметить, что данное предположение соотносится со ст. 193 Законника Стефана Душана, определяющей порядок ведения «свода»: если обвиняемый скажет, что вещь он «купил в чужой земле», то «да оправе доушевьници от глобе, ако ли га неоправе доушевьницы, да плати зь глобом» («да оправдают его присяжные от пени, если же не оправдают его присяжные да платит с пенею»)[256].
I Литовскому Статуту известен и термин «довод» в значении «доказательство». «Довод» хорошо известен и восточнорусским памятникам права. Отмечалось, что это слово известно в ранний период у поляков и чехов, тогда как в древнерусских домонгольских источниках «довод» не встречается и появляется в восточнославянской письменности поздно[257].
Однако глагол «довести» в связи с обвинением встречается в новгородской берестяной грамоте 531 (рубеж XIIXIII вв.): «Еси возложило то слово тако доведи», т.е. «обвинил докажи»[258].
1.3. Головщина, бой, разбой, наход, грабеж
Эти термины относятся к уголовному праву и обозначают уголовные преступления.
Русской Правде известен термин «головничество» в значении штрафа за убийство. Ф. И. Леонтович считал «головщину» I Литовского Статута дальнейшим развитием института «головничества» Правды[259].
«Головщина» известна и Псковской Судной грамоте, причем под «головщиной» как Грамота, так и Статут понимают не только штраф за убийство, но и собственно убийство[260].
Приведем примеры.
Статья 96 Псковской Судной грамоты гласит: «А где учинится головщина, а доличат коего головника, ино князю на головниках взять рубль продажи»[261].
I Литовский Статут в ст. 1, р. VII, в частности, говорит, что «головщина з ыменя его близким забитого маеть быти плачона», ст. 16 этого же раздела устанавливает: если тот, на кого напали «а веджо так, иж тую головщину вчинил, боронячи живота своего за початком того забитого, от вины и от головщины прожен»[262].
Можно думать, что Псковская Судная грамота к убийству относит не только умышленное убийство, но и лишение жизни, последовавшее в результате побоев или нанесения телесных повреждений[263]. Ст. 26 Грамоты предусматривает, что истец при доставке ответчика в суд бьет его и мучает: «А учинит головщину, быти ему самому в головщине»[264]. Нанесение побоев, телесных повреждений и в Пcковcкой Судной грамоте, и в I Литовском Статуте называется «боем». «Бой» по Псковской Судной грамоте преступление против личности человека, рассматриваемое как отдельно, так и в сочетании с «грабежом»[265].
I Литовский Статут рассматривает «бой» как отдельно, так и совместно с «грабежом» и «гвалтом»[266].
Ст. 1 Псковской Судной грамоты выделяет такие преступления как «разбой», «наход», «грабеж», относя их к компетенции «княжего суда»[267].
Первое из этих преступлений известно как Русской Правде, так и Статуту. Правда отличает «разбой» как неспровоцированное нападение с целью убийства от «убийства в сваде или пиру явлено»[268].
Псковская Судная грамота не дает четкого определения «разбоя». В ст. 1 «разбой» приравнен к «грабежу», в ст. 16 к «бою» и «грабежу», т.е. к злостному избиению, сопряженному с насильственным отнятием имущества. Грамота не разделяет, таким образом, четко «разбой» и «грабеж»[269].