Саныч, мне нужно завершить кое-какие дела. Не хочу людей подводить. Но в следующий раз, обещаю, сто процентов поеду. Ты же не останешься? спросил я, с нескрываемым волнением ожидая его ответ.
Я знаю твои дела. Их можно и там поделать. Ты зря думаешь, что там глухомань. Перебои со светом и связью бывают, конечно, особенно в сезон дождей, но это все кратковременно. В общем, смотри. Как хочешь. Я в этот раз еще не останусь. Мне к родным вернуться надо. Да я бы тебе сказал если б решил не возвращаться.
Давай тогда до следующего раза?
Давай, думай. Сейчас там пока не сезон, поэтому билеты есть. Если созреешь, в любой момент купим. Еще пара дней на раздумья.
Пока Борщ трясся в поезде и вместо изучения материалов по делу Алешинского писателя гонял в планшете шарики, в конторе состоялось запланированное мероприятие.
Зал на три сотни мест заполнился почти полностью. Кроме сотрудников самого управления пришли, приглашенные из других подразделений руководители и их замы; приехал, удостоенный, как это обычно бывает, незаслуженно высокого внимания, чей-то адъютант из Министерства внутренний дел; за сценой топтался и шумел хор из подшефного детского дома.
Хор, в отличие от бесполезного помощника министерского чиновника, оказался тут вполне уместным, так как собрание значилось итоговым и посвящалось первой годовщине существования управления. Дата не слишком «говорящая», но значимая и поэтому поводу решили организовать небольшой концерт. Кроме детдомовцев выступал только начальник управления, генерал, Ершов Алексей Григорьевич, с речью, и все мероприятие уложилось в час общего времени, чтобы не отвлекать работников от насущных проблем.
Колмыков был вчера у него с докладом и как мог двадцать минут толок воду в ступе. Немногочисленные достижения Яшина, Псальского и Алешина пришлось размазывать на весь отдел из двенадцати человек. В результате кое-какие успехи не стало видно вовсе. Колмыков потел и стеснялся преувеличений, а генерал, не меняясь в лице, сидел и слушал.
Знаешь, что я тебе скажу, Анатолич? спокойно начал Ершов. Ты вот зря мне тут выдумываешь. Я разве не понимаю, что один год это слишком малый срок? Да если бы мы с тобой гражданские были, вообще бы наплевать Но на нас с тобой форма. Думаешь я боюсь за себя? Чего и кого мне бояться? Я уж столько всего повидал И звание у меня есть, и возраст солидный. Попросят уйду, ничего доказывать не стану. Друзья поймут, до завистников мне дела нет. Только знаешь за что неловко? Молодежь завтра придется обманывать!
Не говорить про мой отдел можешь? спросил с надеждой Колмыков.
Могу. Я и не собирался пофамильно ни на ком останавливаться. Конечно, общую картину дам, но картина-то так себе Нужно ребятам молодым дорогу в светлое будущее показать на достижениях, чтобы ровнялись, стремились, а тут Твой отдел ключевой. Вокруг него, по сути, все управление выстроилось. Не расскажу про вашу работу, совсем говорить не о чем будет.
Григорич, скажи в общих чертах, а мы навалимся, слово тебе даю!
Да я-то скажу, с меня не убудет, а вот ты с кем наваливаться-то собираешься? Вот посуди: уже год работаете, пора выводы какие-то делать о кадрах, на основании их решения принимать: чистку рядов, перестановки. Я смотрю на твоих ребят и не пойму: то ли они «не въезжают» для чего это все, то ли я сам уже ничего не понимаю Зачем так глубоко копаете? Ты их научил? Это хорошо, что навыки следака ребятам передаешь, но пойми: мы ж не с преступниками работаем. Исходить надо из того, что писатели законопослушные граждане и их вину, если она вообще есть, нужно еще доказать. Нужно состав сразу увидеть, почувствовать его. А придумывать вину не надо. Почему Кононенко так мало передаете? За год девятнадцать дел только передали. Мало. Я поинтересовался специально: кто у тебя так психов хорошо вычисляет. Из почти двух десятков четырнадцать Сахаров передал. И быстро как, а ведь позже всех пришел! Вот кто «не тормозит». Молодец! Что молчишь?
А что говорить? Молодец ты считаешь?
А ты как считаешь? Я вижу: сомневаешься, не уверен. И правильно, что не уверен, это я тебя на «понт» беру. Ничего хорошего и ничего молодцеватого! Рад, что ты со мной не согласился, а то совсем мерзко на душе бы стало. Из нормальных, вменяемых людей психов делать? Такую задачу перед нами не ставили, насколько я помню.
Это я виноват, Григорич. Я же направления подписываю.